Читать книгу "Киерленский изувер - Марс Букреев"

- рассмеялся цирюльник.

Лавена тоже засмеялась. Всем известно, что орков и троллей не сбывает.

- Хотел я расссказать о гоблинах и троллях, - зло улыбнулся Таштаг, - но лучшше рассскажу иссторию об одноглазом лекаре. Итак, в одном доме, у богатых родителей заболела дочь…

- Погоди, это, когда лекарь лишился последнего глаза из-за юной девы? – спросил Этли.

- Ну, да.

- Не надо, ее и так все знают.

- Фу! – фыркнула Лавена. – Такая отвратительная пошлятина, лучше про гоблинов.

- А я слышал, что одноглазым был орк, а после этого случая – все орки стали зелеными, - поддел Руди.

Засмеялись. Даже Таштаг улыбнулся, пожирая цирюльника змеиными глазами с искорками безумия.

- Хорошшо, я рассскажу про гоблинов и троллей. Ведь, всем известно – их не ссуществует, у насс даже присссказка ессть «ловушшка для гоблинов», бессполезное занятие значит. Правда, дело в том, что и гоблинов, и троллей я видел ссобсственными глазами!

***

Я тогда был совсем юным и служил одному, ну по-вашему это будет князь – глава нашего нома. Он был молод, отважен и любознателен. Как-то раз он отправился на охоту, взяв с собой телохранителей, слуг и друзей. В том числе и меня. Преследуя добычу, мы забрались далеко на восток. Так далеко, куда не забирался ни один орк, не говоря уж о людях и тем более эльфах. Перед нами возвышалась гряда поросших лесом гор, и среди соратников князя послышались призывы вернуться домой. Добыча была обильной, и всем хотелось насладиться заслуженным отдыхом.

Князь повелел возвращаться всем, кроме нескольких ближников. А нам, тем кто остался, он сказал:

- Здесь кончается Оркейн, но я хочу заглянуть за те горы и увидеть новые земли.

Мы заверили, что будем сопровождать его, куда бы он ни пошёл.

Несколько дней мы плутали по лесному лабиринту, пробираясь к вершинам хребта. А когда поднялись на самый верх, то узрели внизу огромную равнину. Она тянулась до самого горизонта, утренний туман мешал разглядеть ее полностью, но мы отчетливо видели – на равнине, разбросано множество одиноких гор. Они походили на задремавших гигантов, завернувшихся в одеяла из чахлых кустарников.

Спуск оказался проще. Та сторона гор поросла лесом меньше, поэтому к полудню мы оказались уже на равнине. Князь решил добраться до ближайшей горы и разбить лагерь в ее тени. Так мы и сделали. Точнее хотели сделать.

Когда до одинокой горы осталось совсем немного, один из нас воскликнул:

- Да она движется!

Мы присмотрелись. Кто-то подтвердил эти слова, заметив движение горы. Но я ничего такого не увидел. Да и князь тоже. Мы подъехали еще ближе. Тут лошади заартачились и отказались подходить к горе. Они ржали и брыкались, выкриками и плетьми мы пытались усмирить их, но все было бесполезно. И тут кто-то крикнул:

- Смотрите!

Я повернулся к горе и увидел, как земля осыпается с нее. Целые слои почвы, вместе с кустарником, сползали вниз и падали разбиваясь о твердь. И тут я понял, гора действительно двигалась. Медленно она поворачивалась к нам. Мы с удивлением наблюдали за этим, вот гора повернулась к нам боком, и я смог разглядеть, как скалы на ее вершине сложились в подобие носа, зажмуренных глаз и сомкнутого рта.

Затем с лица посыпался целый камнепад, и гора распахнула глаза. На нас уставились черные влажные провалы. Мы в изумлении смотрели на это странное существо, а оно пялилась на нас. Вновь камнепад посыпался на землю и тролль, а я думаю – это был именно тролль, раскрыл бездонную пещеру рта.

Раздался рев, подобный звуку грома. Лошади бросились прочь, сбрасывая седоков. Мы сбились в кучу, хватаясь за бесполезное, против этого чудовища, оружие. Камнепад, тем временем не прекращался, вот от общей массы горы отделились руки. Тролль поднимал их вверх, медленно-медленно. Его голова вдруг резко запрокинулась, и он осел, поднявшиеся было руки бессильно упали, а во влажных провалах черных глаз исчезла искорка жизни.

Грудь и живот великана вдруг начали лопаться, из ран потекла густая черная жижа. Заливая тело гиганта, черная кровь образовала целое озерцо у ног чудовища. В ранах что-то копошилось, раздирая плоть, пытаясь выбраться наружу. Еще несколько мгновений и с горы, через чудовищные раны, вниз бросились странные существа, измазанные черной кровью.

Ловкие и быстрые, они набросились на нас. Я видел обезумевшие от голода глаза, разинутые пасти усеянные клыками-иголками, когтистые руки. Мы сражались яростно. Рубили и кололи. Каждый орк стоил полдюжины этих тварей, но их было слишком много. Они вгрызались в плоть, валили бойцов на землю и захлебываясь кровью пожирали их, не обращая внимания на удары, что мы наносили им, стараясь спасти товарищей.

Горько признавать, но тогда мы бежали. Как же мы жалели, что упустили лошадей! Часть тех тварей, я думаю это были гоблины, остались пировать возле мертвого тролля, а часть бросилась за нами. Они гнали нас по равнине, шипя и завывая. Обгоняли, пытаясь отрезать от гор. Отбивали одного из нас и набрасывались на него толпой. Теперь мы были добычей.

Я взмолился Великой Матери, припав к ее груди. Ну, Великая Мать – земля, а я валялся, прижавшись к ней. Чего непонятного?

В общем, мне повезло. К вечеру я добрался до подножья гор и всю ночь шел наверх. Утром я смотрел на равнину и ждал, что кто-нибудь из моих верных товарищей, появится. Но все тщетно. Они все погибли там, внизу. Когда я спускался с другой стороны, меня посетило откровение. Но сейчас я не буду об этом рассказывать. Тогда, я дал себе одну клятву, и двинулся в путь. Но домой я так и не вернулся.

***

Когда Таштаг умолк, Руди отхлебнув из кружки спросил:

- Ладно, предположим, горы – это тролли, а с чего ты взял, что твари, вышедшие из него – гоблины? Может быть – это маленькие трольчата?

- Они ссовсем не похожи.

- Головастики тоже не похожи на лягушек.

Орк фыркнул:

- Тоже мне головасстики.

- Пускай, гора и хищные твари из нее – одно и тоже, только в разных возрастах, все равно – этот рассказ познавательный. Никто не знает, что лежит восточнее Оркейна, оказывается, даже сами орки, - Этли допил остывшее вино. – А какую клятву ты себе дал?

- С того дня, я решшил – мое слово – ссталь!

Этли кивнул. Рассказ Таштага пролил свет на кое-какие его странности. На бритую макушку, к примеру. Сбрил, чтобы не позорить свой