Читать книгу "Конец эпохи - Юрий Ра"

читал.

— Да всё тому цыгану. Так уж вышло. Пока, парни. Пойду погуляю.

Где по-настоящему трясло после памятного объявления бойкота Олимпиаде в Лос-Анжелесе, так это в отделе спортивной и оборонно-массовой работы ЦК ВЛКСМ. Вновь сформированный год назад олимпийский сектор оказался в положении паровоза, улетевшего на полном ходу в песок. Рельсы кончились, назад не сдать, по песку паровозы не катаются. Шум, беготня, возгласы «Надо что-то делать!», весь этот бедлам не затронул только заведующего отделом Онегина. Для него тоже ничего неожиданного не произошло. Так, очередной поворот истории, заранее предсказанный демоном Жорой.

Петр сидел и размышлял, причем на трезвую голову. Так всё-таки, велика ли роль личности в истории? Кто прав, Ленин или Толстой? Может ли историческая неизбежность не реализовать себя в отсутствие катализатора? Если верить Владимиру Ильичу, история вся слагается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненных деятелей. То есть один человек может как запустить некий процесс при наличии предпосылок, так и остановить его. Тогда Милославский не прав, он просто идет за Толстым, который считал ярких личностей в истории просто ярлыками общественных событий. Мол, не родись Наполеон, вылез бы другой Пупкин, и всё потекло бы в ту же сторону. Петр, ты на чьей стороне — Ленина или Милославского? Да уж, постановка вопроса дебильная. Но мысль прятать и глушить уже невозможно, мысль овладела своим носителем. Вопрос «Что делать?» уже неактуален. Теперь надо искать ответ на вопрос «Как?», искать молча и в одиночку.

Сессия, ты где? Бедная, скончалась в муках, и не без моих усилий. Экзамены сданы, я перешел на второй курс, хорошее настроение достигнуто упорным трудом и прогулками по почти летнему Ленинграду. В это время ночь наступает полдвенадцатого, а полтретьего уже начинает светать, гуляй-не-хочу! Юный рослый широкоплечий студент физкультурного техникума, да чтоб не поискал приключений на свою попу в компании себе подобных? Легкая курточка скрывает лёгкий кистень, а удостоверение обкома ВЛКСМ защищает от возможных претензий носителей серых мундиров всю компанию. Главное, не наглеть и не зарываться. Нарываться можно, последний день в Ленинграде у всех.

В Москве в прошлом веке, в девятнадцатом то есть, было очень интересное место Хитровский рынок — средоточие преступности, нищеты и порока в самых худших проявлениях. Царизм ничего не мог с ним сделать, а коммунисты просто снесли вместе со всяким упоминанием этого места. Теперь только в книгах Гиляровского можно узнать о тех нравах и укладе. Хотя, есть еще один способ окунуться в ту атмосферу — поехать в Питер! Апраксин двор, или Апрашка, находится в четырёхстах метрах от мегапопулярного у туристов Невского проспекта и всего в тридцати — от столь же популярного Гостиного двора. Ленинград восьмидесятых или Петербург двадцатых, а может и Санкт-Петербург следующего века? Всё едино для безвременья. Парни, тут нам будут рады. Поначалу. А как разберут, что денег хрен, зато кулаки до колен… Проститутки, барыги, кидалы, маскирующиеся под фарцовщиков, откровенные урки — а туристов нет. Такая достопримечательность, и без охвата! Мы туристы, вздрогни Апрашка! Больше десяти гектаров в центре большого города как некая серая зона — только для своих. Откуда я знаю это место? Гулял по вечерам в прошлой жизни в будущем ради поднятия настроения и пощекотать нервы. Но одному не то, теперь есть с чем сравнить.

Короче, моя корочка не потребовалась, тут её некому было предъявлять. Всякой твари, да не по паре, а милиционеров не видели. И даже не подрались толком, может и к лучшему. Шмальнуть могли вряд ли, а подколоть пикой непуганых спортсменов могли, в принципе. Но первый же наезд каких-то хулиганов, материализовавшихся из подворотни, был пресечен мной без разговоров за жизнь. Без затей и прелюдий ударил кистенем в правую ключицу зачинщика, а когда мои парни подтянулись, и остальные урки растворились в сумерках.

— Жор, чего это ты так резко начал, даже не поговорили.

— Да, Жора. Не по-людски как-то вышло. Вдруг они шли с уважением, типа здрасьте гости дорогие.

— Сорри, парни, испугался. Такое предчувствие пошло, что с тыла вторая группа на подходе.

— Согласен, своим чувствам надо доверять.

— Ты этим своего цыгана завалил осенью? Покажешь?

— Давайте не здесь, выйдем в цивилизацию сначала. А то не приведи Кали, на ножи нарвемся. Придется потом куртки штопать.

— Добро. Спасибо этому дому, пошли к другому!

В понедельник четвертого июня я как штык на рабочем месте. В честь выхода из ученического отпуска, который еще и командировка, и ради отчета об этой самой командировке с утреца заявился в отдел. Без магнитиков, без сувениров и прочих подарков. Не знаю, где как, а у нас такой моды пока не наблюдается. Михаил явно что-то хочет сказать, но ему мешает Маша фактом своего присутствия. Ну и ладно, подождем, чай не взорвется Саенко от переполняющей его новости. Сбегал в бухгалтерию, отчитался, по пути потрещал со встречными-поперечными, когда вернулся, Михаил сидел один в нетерпеливой готовности спрашивать или рассказывать.

— Ты уже в курсе, Жора?

— Про бойкот-то? Да уж, у нас весь курс гудел, хотя ни одного олимпийца на весь техникум в этот раз не наблюдалось. Чего людям неймется.

— Я не про это. Ты Правду читал сегодняшнюю?

— Михаил, это вы коммунисты, а я не обязан её выписывать, мне родной и такой прелестной Комсомолки достаточно, чтоб удовлетворить свою потребность. В информации, в смысле.

— Опять пошел болтать, хорош уже, — отмахнулся Саенко — читай вот!

На третьей странице в черной рамке была размещена статья с такой знакомой фотографией, еле удержался, чтоб не попытаться смахнуть мусор с макушки. «1 июня 1984 г, на 54-м году жизни после тяжелой болезни скончался член Политбюро ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР Михаил Сергеевич Горбачев. Ушел из жизни видный…»

— Ну и причем тут я, каким он мне боком? Он же не по спорту. Или я не всё знаю? — чуть не сорвалось «Это не я», аккуратнее надо быть, следить за лицом и интонацией.

— Ты не понял. Говорят, он не сам…

— В смысле?

— В коромысле! Ты совсем тупой, Милославский?

— Ой, Михаил, где я, а где эти ваши нюансы! — под сапогом нечеловеческим голосом завыла бабочка Рэя Бредбери, на которую я наступил подкованным каблучищем. Я посмотрел под ноги и покрутил подошвой по полу. На всякий случай. Почему-то в голову пришла мысль: «Бредберри хорошая ягода, самогон на ней здорово вштыривает».

Дружок, ты прочитал третью историю про Дениса Кораблева и его друзей… тьфу,