Читать книгу "Драматургия Югославии - Мирослав Крлежа"

да где там, черт побери… И милиция, и самоубийство, и врачи, и протоколы — голова кругом идет. Дом большой, все тут заглядывают друг другу в горшки, все всё знают, грызутся, подставляют один другому ножку. И вдруг появляется смутьян, ставит все с ног на голову. А ты разбирайся как знаешь.

Из Вериной комнаты выходят  В р а ч  и  Б а р т о л.

В р а ч. Нам остается только ждать. Я сделал все, что мог. После инъекции она проспит ночь, не надо ее будить, а вообще все зависит от организма.

Б а р т о л. Значит, ждать…

В р а ч. Ничего другого нам не остается. Еще есть надежда. Возможны два исхода.

Б а р т о л. И в обоих случаях приходится ждать.

В р а ч. Я же вам говорю, что все еще может кончиться благополучно. И в медицине случаются чудеса. Завтра утром, до работы, я загляну. (Председателю домового совета.) Да, вы знаете, ту больную, которую мы сегодня искали здесь, так и не удалось найти. И милиция ее ищет. Никаких следов. Затерялась в незнакомом городе, будто испарилась или улетела. После вашего вызова мы получили еще три — и все-таки ее нигде нет! (Бартолу.) Ну, значит, до завтра! Парадное открыто?

П р е д с е д а т е л ь  д о м о в о г о  с о в е т а. Я провожу вас. Сейчас уже больше девяти, а у нас дверь запирают точно, минута в минуту. Я потому вас и ожидал.

Ю р и ц а. И я пойду с вами. Вы сказали, доктор, ее еще не нашли, эту, как вы сказали, больную…

В р а ч (подозрительно). Вы ее знаете?

Ю р и ц а (Бартолу, взволнованно). Она здесь? Вы не спрятали ее? Скажите правду! Заклинаю вас, скажите мне правду!

Б а р т о л (грубо). Чтобы ты донес и ее поймали? Или ты хочешь надругаться над ней и бросить ее в Саву? Чего тебе надо?

Ю р и ц а. Поймите, я должен ее найти, должен. Я не могу ее забыть, не могу. Будьте человеком, помогите мне. Она мне нужна. Понимаете, нужна! Скажите мне, где она!

Б а р т о л (после короткой паузы, устало). Здесь ее уже нет. Может быть, она испугалась смерти или поняла, что ничем больше не поможет… Где она сейчас, этого я не знаю. Найдет ее тот, кто будет упорно искать.

Ю р и ц а. Я, я ее найду, клянусь вам, я ее найду!

В р а ч. О ком это вы говорите, я ничего не могу понять.

Ю р и ц а  выбегает из комнаты.

П р е д с е д а т е л ь  д о м о в о г о  с о в е т а. Товарищ Финк любит, как бы это сказать, выражаться фигурально. Приди вы пораньше, доктор, вы бы услышали такое, что даже я не мог понять. Не слова, настоящая галиматья. А вы остаетесь, товарищ директор?

П е т р. Да, остаюсь!

П р е д с е д а т е л ь  д о м о в о г о  с о в е т а. Тогда товарищу Финку придется открыть вам дверь. Спокойной ночи! Сюда, товарищ доктор! А юноша напрасно убежал, дверь-то заперта! В доме должен быть порядок. Сюда, доктор.

Уходят.

Долгое молчание. Бартол подходит к окну и смотрит в темноту. Очевидно, он не собирается первым начинать разговор. Петра это раздражает, он нервно зажигает сигарету. Пауза затягивается.

П е т р. Ты не удивляешься, что я здесь?

Б а р т о л. Нисколько, товарищ командир.

П е т р. Ну хорошо, будем говорить начистоту. Итак, я здесь. Я, как и раньше, ненавижу неясные ситуации! Чего же ты ждешь? Выкладывай! Все! Прямо! Как когда-то! Не ходи вокруг да около! Я не боюсь правды! Бей! Я слушаю!

Б а р т о л. Да, наше с тобой время — время восклицательных знаков! Мы все тогда так говорили, и жизнь казалась простой, прекрасной, гладкой! «Бей! Выкладывай! Не ходи вокруг да около!» Слова били в цель! А сегодня что от них осталось? Ты пришел, ну и что? Ты здесь, ну и что? Похоже, ты пришел слишком поздно!

П е т р. Э, Бартол, так не пойдет! Если ты превратился в испуганного мышонка и живешь как мышь — я остался прежним! Знаешь ли ты, что я хотел завтра на суде взять на себя твою вину, отлично сознавая, какие будут последствия? Для «Фортуны», для меня лично!

Б а р т о л. Прошу тебя, тише, может быть, это ее последний сон. Никто не имеет права нарушать его. Разумеется, тебе этого не понять, ты не поймешь, что могут значить сновидения. Девятнадцать лет назад ты пробудил меня от сна, лишил меня иллюзий, а я толкую тебе о сне.

П е т р. Наконец-то! Каких иллюзий я тебя лишил? Да ты ведь знал свою первую жену.

Б а р т о л. Молчи!

П е т р. Не буду! Мы наконец должны выяснить наши отношения!

Б а р т о л. Зачем? Мертвого не воскресишь! И пойми, теперь нечего выяснять! Разве ты уничтожишь ненависть и презрение моего сына ко мне! Тебе это все еще неясно? Зачем же тогда девушка, которую, как ты слышал, все силы мира объявили безумной, провела у тебя три долгих вечера? Только для того, чтобы ты продолжал вносить ясность во все? Будто бы можно сделать понятной жизнь. Какая нелепость! Чего тебе надо? Что ты на меня смотришь? Разумеется, я знал: не ты один спал с моей женой, и до тебя она спала бог знает с кем. Пока я был в отряде под твоим командованием, она изменяла мне здесь, в оккупированном городе, со всеми, кто того желал. Ну и что?

П е т р. Ничего! Просто я хотел услышать это от тебя самого, больше ничего. Ты знаешь, моя встреча с ней произошла случайно, минутная слабость с моей стороны, ночь, которая забылась уже утром, словно ее вовсе и не было. И я не несу ни малейшей ответственности за то, что ты тогда, по совершенно непонятным мне причинам, воспринял все так трагично. Жена была недостойна тебя, пойми, Бартол! Впрочем, своим новым браком ты сам доказал это. Ты порвал всякие отношения со мной, ладно, это понятно… Но почему ты порвал и с другими товарищами, почему ушел от всех, от жизни, укрылся в четырех стенах? Я всегда считал такое поведение ненормальным!

Б а р т о л. А чего ты хочешь? Оправдаться за то, что сделано однажды и наутро забыто? Не будь смешным. Словно я не знал своей жены, не понимал, чего она стоит.

П е т р. Не имеющий никакого значения случай, который со временем должен был стать пустячным и для тебя и для меня. Нелепо, что мы вообще об этом говорим.

Б а р т о л. Да, он должен стать пустячным, этот не имеющий никакого значения случай. Забыть! (В ярости.) С той минуты моя жизнь превратилась в бесконечные похороны, в непрерывное умирание, и мне не оставалось ничего другого, как выдумывать разные красоты, чтобы обмануть себя и тех, кого я любил, уверениями, что это не похоронная процессия. И во всем виноват ты! Ты!

П е т р. Ты и в самом деле сумасшедший!

Б а р т о л. Может быть! Я удивляюсь только, что