большом количестве производились вазы, покрывала, изображения и прочее в том же роде, посвященные Диане, Минерве и рожденной у вас на Кипре Венере. Но я посылаю Вашему величеству картину с большим рвением, ликованием и воодушевлением, ведь она представляется мне царским, высочайшим даром. Мне прекрасно известно, какие любовь, честь и уважение может снискать Живопись в руках у царей, народов и целых наций, ибо то, что выражено только лишь искусством, упражнением, подражанием, а также силами ума и божественным талантом, она может легко приравнять к самой природе, родительнице всего. Действительно, если дать иным выдуманным изображениям живых существ голос, они легко поспорят с самой природой, а то и превзойдут ее в чем-то. Чтобы это не прозвучало странно, давайте заметим, что силы и мощь природы настолько ограничивают некоторые вещи, что цветы могут появиться только весной, а плоды – осенью, тогда как живопись способна произвести снега под палящим солнцем и фиалки, розы, плоды и ягоды зимой, притом в изобилии. Поэтому, как я слышал, величайшие и образованнейшие люди называют ее родной сестрой поэзии. Как же еще определить живопись, как не молчащую поэзию? Сами поэты свидетельствуют в пользу этого. И за живописцами, и за поэтами всегда признавали одинаковую силу над слушателями, и, конечно, они ведомы одинаково острым умом и вдохновляются одним божественным Духом. Есть множество примеров того, как высоко их ценят смертные. Александр Великий желал, чтобы его изображал только Апеллес, высочайший мастер своего времени. Отчего? Потому что он понимал, что искусство Апеллеса поможет ему добиться немалой славы, которой он так жаждал. Александр повелел следовать и подчиняться настроению, желаниям и даже кивку головы Апеллеса, так, что не было ничего столь тяжкого, трудного и неприятного, что бы не показалось обыкновенным, легким и радостным, стоило только понять, как исполнить волю Апеллеса. Это ясно из следующего примера. Александр как-то заполучил прекраснейшую девушку замечательной внешности и благодаря восхитительной и несравненной красоте ее тела и достоинствам женской фигуры постановил, чтобы Апеллес написал ее обнаженной, дабы безмолвный образ сохранил в себе красоту столь совершенной, но смертной женщины, и искусство помогло ей обрести бессмертие. Пока выдающийся мастер выполнял это поручение, он почувствовал, что влюбился. Александр подарил ему эту прелестную, красивую и милую девушку. Царь и юноша, великий во всем, но особенно в самообладании, и славный щедростью не меньше, чем победой над тем, кто побеждал других, то есть, над самим собой, подарил мастеру не обычную, но любимую свою наложницу, ведь он почитал и благодарил его за выдающееся искусство. Деметрий, по прозванию Полиоркет, увидев произведения известнейшего художника Протогена, был охвачен таким восхищением и наслаждением, что когда во время осады враждебнейших ему родосцев он завладел картинами Протогена, он воздал им высшие почести и в благодарность уже умершему художнику снял осаду и пощадил город. Надо ли мне перечислять знаменитейших художников, таких как Фидий, Зевксис, Кимон, Аристид, Никомах? Большинство их тех, кто занимался искусством, о котором я говорю, удостоились почестей от иноземных царей и народов. У римлян этому искусству также досталась великая слава, так что знаменитые роды получили от него свое имя: Фабий, Лепид, Корнелий, Акций, Приск назывались Пиктор, художник. Великую известность и славу принесли мастерам и книги, написанные об их искусстве. Ученейший философ и прекрасный человек, Мануил Хрисолора, украшение и греческого, и латинского мира, поддавался редким наслаждениям, тем более, внешним, но живопись приносила ему удивительное удовольствие. Он рассматривал не черты, не тени и контуры, но ум творца и удивительные силы таланта, способные изобразить одушевленные образы и живые лица. Так и я убедился в том, что ни один щедрый, бодрый и благородный ум не сможет устоять перед этим искусством: его обязательно захватят, увлекут и разнежат наслаждение и приятные соблазны живописи. Но к чему я так долго говорю об этой картине и о живописи? Чтобы Вы, светлейшая Королева, поняли, что таковой дар более всего соответствует Вашему величию, поскольку Вы заметили, что живопись удостоилась высших почестей и уважения у самых выдающихся царей, государей и философов. Посему примите мой дар, свидетельствующий вместе со мной о любви к Вашему величеству, и пусть он постоянно напоминает Вам обо мне – всякий раз, как Вы кладете на него жемчуга, ожерелья и драгоценную утварь, или же – в чем я желаю Вам всяческого счастья и благополучия – всякий раз, как Вам случится положить его перед собою в момент деторождения. Будьте же здоровы.
Joannes Baptista Maria Contarenus. Anecdota Veneta, i. Venezia, 1757. Р. 78–79 (c. 97–98)
XVI. Бартоломео Фацио
De Pictoribus[300]
Nunc ad pictores veniamus, quamquam fortasse convenientius fuit, ut post poetas pictores locarentur. Est enim, ut scis[301], inter pictores ac poetas magna quaedam affinitas. Neque enim est aliud pictura quam poema tacitum. Namque in inventione ac dispositione operis utrorumque cura propemodum par, nec pictor ullus praestans est habitus, nisi qui in rerum ipsarum proprietatibus effingendis excelluerit. Aliud enim est superbum pingere, aliud avarum, aliud ambitiosum, aliud prodigum et reliqua item huiusmodi. Atque in his proprietatibus rerum exprimendis tam pictori quam poetae elaborandum est, et in ea sane re utriusque ingenium ac facultas maxime agnoscitur. Nam si avarum fingere quis volens leoni aut aquilae illum comparaverit, aut si liberalem lupo aut milvo, is nimirum sive poeta sive pictor fuerit desipere videatur. Oportet enim comparatorum naturam similem esse. Et sane semper magnus honos nec immerito picturae fuit. Est enim ars magni ingenii ac solertiae, nec temere alia inter operosas[302] maiorem prudentiam desiderat, ut pote quae non solum ut os ut faciem ac totius corporis liniamenta, sed multo etiam magis interiores sensus ac motus exprimantur postulat, ita ut vivere ac sentire pictura illa et quodammodo moveri ac gestire videatur. Alioquin similis fuerit poemati pulchro illi quidem et[303] eleganti, sed languido ac nihil moventi. Verum, ut non satis est poemata pulchra esse, quemadmodum ait Horatius, oportet enim dulcia sint, ut quacumque in partem velint animos hominum sensusque permoveant, ita et picturam non solum colorum varietate exornatam, sed multo magis vivacitate quadam, ut ita loquar, figuratam esse convenit. Et quemadmodum de pictura, ita et de sculptura, fusura, architectura, quae omnes artes a pictura ortum habent, dicendum est. Nec enim quisquam probatus in his generibus artifex esse potest, cui pingendi ratio ignota sit. Coeterum, praetermissa longiori disputatione, de iis paucis pictoribus atque sculptoribus qui
