Читать книгу "Цеховик. Книга 1. Отрицание - Дмитрий Ромов"

И телевизор. На случай прямых репортажей. Это увеличит выручку и ставки поднимет.

– Подумаем, – отвечает Альберт. – Неплохая мысль.

– А если ночью трансляция? Можно смотреть? Скоро олимпиада будет и летом тоже. Самый чёс. Так что успевать надо.

– Ночью? – удивляется он, впервые демонстрируя эмоцию. – Не знаю. Надо подумать…

Мы ещё некоторое время обсуждаем детали, обмениваемся телефонами и расходимся. Вернее, расходимся не сразу. Я звоню прямо отсюда же Кахе, чтобы всё обсудить и показать ему место ещё сегодня, но его не оказывается дома.

Платоныч уходит, а я ещё на полчаса остаюсь, в надежде дозвониться. Перед уходом я его благодарю и он хлопает меня по плечу.

– Посмотрим, как пойдёт, – говорит он. – Дело действительно новое. Так что нужно будет подстраивать, подкручивать технологию, но сейчас, главное просто начать. Правильно я говорю?

– Конечно правильно. Такое ощущение, Юрий Платонович, что из нас двоих человек будущего – это вы.

Пока ждём Каху, Альберт показывает мне свои запасы. Не могу сказать, что прям всё есть, но по нынешним временам весьма достойно. Несколько видов виски, имеется коньяк, водка, ром и джин. Есть ликёры, игристое вино, чешское пиво, вермут. Несколько видов вина из соцстран. В общем для островка сладкой жизни больше, чем достаточно. Главное, что находятся энтузиасты, готовые за всё это платить немалые деньги.

Я ещё несколько раз звоню Кахе, но результат всё тот же. Тогда я решаю доскочить до «Солдатского», глянуть, нет ли его там. Договариваюсь с Альбертом, что если Каха найдётся, я ему позвоню и снова приду.

Его там не оказывается. Но раз уж я здесь, заказываю мороженое и сажусь за столик. Нужно немного передохнуть и идти делать уроки. Уроки, Карл! Из колонок льётся «Москау» в исполнении «Чингис хан».

Как мне теперь доподлинно известно, текст песни очень даже дружеский и уважительный по отношению к Москве и всем нам, советским Московитам, в широком смысле. Но вот в детстве, в том, моём детстве из уст в уста передавалась информация, что в песне поётся следующее:

Москау, Москау,

Закидаем бомбами,

Будет вам олимпиада

А-ха-ха-ха-ха

Москау, Москау,

Все вы там подохнете,

Будет вам олимпиада

А-ха-ха-ха-ха

Вот такая странная интерпретация.

Я прихожу домой. Родители вроде уже пободрее. Отец даже как будто в приподнятом настроении. Ну что же, отлично-отлично. Терпенье и труд всё перетрут. Я веду Раджа на прогулку и минут сорок таскаю его по дворам и закоулкам. Выполнив перед ним свой долг, направляюсь домой.

После относительного тепла к вечеру начинает подмораживать. Воздух становится непрозрачным и мглистым. Вокруг фонарей появляются светящиеся ореолы и делают обстановку чуть-чуть сказочной. От этого на сердце делается тепло и мне кажется, что я попал в детство. Ну, собственно, так и есть вообще-то, в него я и попал…

Около подъезда я замечаю женщину с чемоданом. Чемодан покоится на лавочке, а сама она стоит рядом. Такси может ждёт? Странно. Радж подозрительно косится на неё, когда мы проходим мимо. Я смотрю на её лицо, и она тоже смотрит на меня.

По её щекам текут слёзы, и… И я понимаю, что знаю эту девушку.

– Егор, – говорит она всхлипывая. – Его-о-о-р…

Произнеся моё имя второй раз, она буквально начинает рыдать.

– Таня, Танечка, что случилось, милая? – бросаюсь я к ней.

20. Инстинкт охотника

Да что с ней произошло? Я обнимаю её, как тогда, на посту.

– Танюша, ну не плачь, не плачь. Всё обойдётся. Тише-тише. Что случилось?

– Меня с работы вы-ы-ы-гнали, – тянет она. – И из общаги то-о-о-же.

– Бедная. Ну что ж с тобой делать-то? Ну пойдём ко мне, расскажешь всё, да спать завалишься. Утро вечера мудренее.

– Мне стыдно перед мамой твоей.

– Да что ты, разве она не человек? Не бойся, пошли. Смотри, это Радж, или Раджа. Помнишь, фильм «Любимый Раджа»? Вот это он, переродился в соответствии с индийскими верованиями.

Раджа стоит вытянув шею и прижав уши. Пытается понять, что это за чудо такое сопливое со мной обнимается.

– Ну что, идём? Ну всё, пошли, а то ты замёрзла уже вся.

Мы заходим в подъезд.

– Подожди, – говорит Таня. – Надо придумать, что маме твоей сказать, а то мне стыдно признаться.

– Ну давай, мне признайся и тогда что-нибудь придумаем. Это из-за врача твоего?

Она кивает.

– Он же тебе симпатизировал вроде?

– Да, – кивает она и опять начинает горько плакать.

– Тань, ну хорош реветь уже. Жалко себя, понимаю, но давай, соберись.

Словно в подтверждение моих слов, Радж тихонько гавкает. Уфф. Он стоит выше на лестнице и с недоумением и нетерпением смотрит на нас. Алё, как бы говорит он, там ужин вообще-то ждёт.

– Он мне намёки делал разные, ну… в общем, что я ему не безразлична. Стихи читал, про книги говорил. Я думала, он мня любит…

Она всхлипывает и прижимает кулачок к носу. Трогательно, конечно, но, всё-таки, продолжай.

– Но ничего не делал, всё болтал только. Мне Люська, соседка по общаге, говорит, надо мол его спровоцировать. Подтолкнуть как-то.

– Спровоцировала?

– Да-а-а-а, – опять ревёт она. – Мы дежурили вчера в ночь. Ну, я говорю, мол зайдите в рентген-кабинет. Он зашёл. А я халат расстёгиваю, а там ничего…

– Ох, Танька, дурная ты. А он-то что?

– А он как разорался, что мол это такое и как только в голову могло прийти, на дежурстве, безответственность и всё в таком духе. Обозвал по-всякому. Утром – докладную. Меня к завотделением. Пиши, говорит, по собственному и скажи спасибо, что не по статье. Он так-то мужик хороший. Ну и из общаги сразу выпнули. А мне куда? К родителям возвращаться? А что я там у нас делать буду? На стройку пойду?

– Ладно, не реви. На стройке тоже медсёстры нужны.

– Я же в мед поступать хотела…

– Пошли уже. Скажем, что уснула на дежурстве, а тебя из-за этого попёрли. Вот и всё. Про докторишку своего не говори ничего. Но я тебе так скажу, не мужик он. Голубой, сто процентов. Увидеть такое и выгнать девчонку с работы? Дебил и гомосек.

Она хлопает глазами, пытаясь понять, что это я только что сказал, неужели то самое? Я беру её под руку и тащу домой.

Мы заходим