Читать книгу "За пределами любви - Анатолий Тосс"

Тяжесть не ослабевала, видимо, ладонь Во-Во по-прежнему гладила ее по волосам, пытаясь успокоить. Зачем? Элизабет пожала плечами, она ведь не плакала, не кричала, а просто сидела и смотрела в стену поверх шкафа.

– Что они говорят? – наконец-то она смогла хоть что-то произнести.

– Они ничего не знают, – ответил Во-Во. – Сказали, что будут искать, взяли с меня подписку о невыезде. – Он попытался усмехнуться, но у него не получилось – просто бледные искривленные губы. – Непонятно, зачем… как будто я собираюсь куда-то уезжать.

– Ты не собираешься? – вдруг испугалась Элизабет. Если раньше ужас затаился в ней, парализуя, то сейчас он одной мощной волной растекся по телу, накрыл голову, сдавил грудь, горло. Ужас и еще отчаяние.

– Ты не собираешься? Ты не уедешь? – шептала она и сначала почувствовала, как мокро стало груди, потом влажной стала майка, и лишь потом услышала всхлип и поняла, что плачет. Вернее, рыдает. Ее стала бить истерика. То, что накапливалось, сдерживалось в эти дни: страх за прошлое, за настоящее, за будущее, – все вырвалось сейчас наружу слезами, криком, дрожью, которую невозможно было унять. Тело Элизабет содрогалось, билось всеми своими разрозненными частями, казалось, что оно сейчас разлетится на куски, что его невозможно удержать – так его переламывало, выворачивало наружу, будто оно не желало больше быть цельным, собранным воедино телом.

И только чтобы не дать ему распасться, Элизабет схватилась за что-то твердое и не отпуская прижалась, подтягивая к себе, как единственную опору, за которую еще хоть как-то можно было уцепиться, удержаться. Ее трясло, колотило, слезы смешались с какой-то слизью, все вокруг было мокро, холодно, бессильно.

– Ты не уедешь?! Не уедешь?! Не уедешь… – шептала она. Или не шептала, а наоборот, кричала, ведь ничего уже невозможно было разобрать – ужас длинными, извивающимися щупальцами проникал еще глубже, корежа все на своем пути.

– Конечно нет. Нет… – Она только запомнила это единственное «нет», а потом силы покинули ее полностью, совершенно, оставляя в трехмерном пространстве лишь одно легкое, бессильное тело.

Утром она очнулась на диване в гостиной. Под головой подушка, ноги укрыты пледом, она одета так же, как и вчера, от истерики, слез, дрожи не осталось и следа – все достаточно четко, достаточно реально. Элизабет услышала стук и скрежет в дальней комнате, она поднялась, ее немного пошатывало, но это ничего, с этим она могла справиться, и пошла на звук. Во-Во на корточках возился в углу комнаты, что-то там зачищал, прибивал. Услышав ее, он поднял голову.

– Мама не вернулась? – зачем-то спросила Элизабет.

– Нет, – он поднялся на ноги, – но знаешь, Лизи, я думаю, все должно быть, как всегда, ничего не должно меняться. Я буду работать, как работал, ты будешь ходить в школу, играть в театре, и когда мама вернется, здесь будет все, как было при ней. Она и не заметит изменений. А она наверняка вернется.

Элизабет кивнула: то, что он говорил, не имело никакого значения.

Днем снова приехал детектив Крэнтон, сказал, что они ищут Дину и что обязательно найдут.

– Человек не может исчезнуть, не оставив следа. Да и с твоей мамой ничего не могло случиться, – заверил он Элизабет и добавил: – Ничего плохого.

Потом они поднялись в ее комнату, она села на стул у письменного стола, он на стуле рядом, куда она обычно складывала одежду. На нем и сейчас лежала одежда, но она сбросила ее на пол, ближе к платяному шкафу, ей было все равно, что этот полицейский подумает о ней.

– Я хотел бы задать несколько вопросов, – улыбнулся Крэнтон как можно мягче, но улыбнуться мягко у него не получилось.

Элизабет кивнула.

Он начал расспрашивать об их семье, о родственниках, в смысле, есть ли у них родственники. Потом об отношениях с мамой, об интересах Элизабет в школе, в театре, не ругались ли они, есть ли у Элизабет бойфренд. Сначала Элизабет отвечала откровенно, искренне пытаясь помочь, но потом что-то насторожило ее – слишком конкретные были вопросы, слишком угрюмое лицо у Крэнтона. Постепенно она начала чувствовать недоверие к этому сумрачному, незнакомому человеку и стала отвечать осторожно, скупо, задумываясь над каждым его вопросом.

Потом он стал расспрашивать про Во-Во: как тот попал к ним в дом? Что Элизабет о нем знает? Какие у них отношения? Всегда ли он находился в доме или уезжал иногда? Почему Дина решила выйти замуж за своего работника? Не ссорились ли они?

Элизабет насторожилась: ей стало понятно, что именно Во-Во интересовал Крэнтона прежде всего, а все предыдущие вопросы только подводили разговор к цели. А целью был Во-Во. И Элизабет стала еще более внимательно следить за своими ответами.

Да, говорила она, она думает, что мистер Влэд и мама любили друг друга. Ничего плохого о нем она сказать не может, он всегда хорошо относился к ней. Нет, они никогда не были особенно близки, но он проявлял заботу о ней… Как о дочери, – подумав, добавила она.

– А ты не знаешь, как он сделал твоей маме предложение? Долго ли мама думала? Как ты считаешь, он любил маму? Или просто женился, чтобы остаться в стране? Его виза ведь истекала.

Элизабет снова задумалась, она должна была ответить правильно, а то они отберут у нее и Во-Во.

– Мне кажется, мама любила его. Я уверена в этом. У них уже давно были отношения, хотя они старались их не показывать. Нет, я не знаю, как он сделал предложение. Мама только однажды сказала, что думает выйти за Влэда замуж. Она звала его Влэдом, – пояснила Элизабет.

Крэнтон продолжал делать пометки в блокноте, лишь иногда поднимая глаза. – Мама сказала, что они думают пожениться, что они любят друг друга, и спросила, что я думаю об этом. Ну, и я сказала, что Влэд мне нравится, что он подходит маме. Вот и все.

– И твоя мама не говорила о том, что его виза заканчивается? – спросил Крэнтон с совершенно безразличным видом.

– Нет, ни слова, – сказала Элизабет, стараясь, чтобы голос ее не подвел.

– Ага, – лишь заметил Крэнтон и что-то пометил в блокноте. – И как они жили все это время, с тех пор, как поженились?

– Мне кажется, они оба были довольны, – пожала плечами Элизабет, как будто по-другому и быть не могло. Но тут же оговорилась: – Вернее, счастливы.

– А как ты чувствовала себя, когда мама вышла замуж?

– Вы о чем? – не поняла Элизабет.

– Ну, тебе стало лучше? – спросил Крэнтон и оторвал глаза от блокнота. В комнате становилось душно, несмотря на открытое окно. Казалось, что духота исходит именно от него, от этого сумрачного, дотошного человека в костюме. – Твои отношения с мамой стали лучше? Или, может быть, наоборот, они ухудшились?

– Да нет, все было хорошо. – Элизабет задумалась. – Очень хорошо. – И она снова почувствовала подступающие к горлу слезы.

– А как складывались твои отношения с отчимом? – задал новый вопрос Крэнтон, но даже не оторвал глаза от блокнота, будто и так знал ответ.