Читать книгу "Простая смертная #2 - Екатерина Оленева"

Под нашими ногами пол мелко завибрировал – плиты отодвигались и оттуда, из подземелья, раздался рёв. От многократного усиления эхом звук умножался и расширялся, приобретая всё более угрожающее звучание.

Драконы – Алая Ведьма и Пингвин, – вспорхнули наверх, к нам, грозно вытягивая шеи. У Ведьмы чешуя переливалась огненными всполохами, то алыми, то жёлтыми; Пингвин, как и положено пингвину, был чёрно-белый.

При виде дракона у одного из мятежников сдали нервы, и он рванулся вперёд, но не успел пробежать и несколько шагов, как Ведьма, вытянув вперёд шею, откусила ему голову. Дракон, словно акула, стал трясти головой, а человеческое тело хрустело в его мощных челюстях. Пингвин выдохнул столб пламени, обращая оставшихся мятежником в пылающие факелы – его огня не хватило на то, чтобы испепелить их мгновенно.

Они вопили, охваченные пламенем. Я стояла, охваченная таким же ужасом. Всё произошло так быстро… вернее, продолжало происходить. Потому что Ведьма, набросила на пылающего человека и, не дожидаясь, пока он «догорит», прости господи, полакомилась следующим… «шашлыком».

В тронном зале пахло палёным мясом. Уши закладывало от криков. Впрочем, уже никто не кричал, голоса звучали исключительно в моей голове.

Огненные всполохи плясали по всему залу. Драконы довольно урчали.

Мои милые дракончики, такие милые, такие славные и нежные, преданные, как ручные псы, только что у меня на глазах пожрали пятерых людей! И выглядели довольными, как никогда. А у меня было такое чувство, будто маленьких детей растлили у меня на глазах.

Атайрон поднялся со своего места.

– Да будет Бог, сотворивший Небо и Землю, свидетелем моих слов. Больше никогда я не стану терпеть посягательства на права моей семьи на трон и власти Цитадели. А кто осмелится встать против…

Рёв драконов красноречиво завершил его речь.

Неторопливо, ровным текучим шагом Атайрон спустился вниз, ступая на окровавленные плиты. Драконы приблизили к нему змеиные головы с поднятым шипастым гребнем, выглядевшими подобно короне.

Атайрон подошёл к единственному, кого ещё не пожрали мои звери. Тот трясся, обняв себя руками.

– Ступай к своим. Ты свободен. Ступай и расскажи, что мы делаем с теми, кто объявляет себя нашими врагами. Драконы не люди, они летают высоко и видят далеко. И тот, кого они объявят добычей нигде и никогда не сможет чувствовать себя в безопасности. Как быстро не беги – они летят быстрее, зрение их остро, а терпение – безгранично. Как и неутолимы охотничьи инстинкты. Только одно способно охранить вас от них – это наша, их всадников, воля. Ступай и пусть речь твоя будет пламенной и назидательной. Попадёшься мне ещё раз – разделишь участь своих собратьев.

Атайрон небрежно уронил на пол небольшой мешочек. Золото в нём слабо зазвенело.

– Это тебе за ту службу, которую ты мне сослужишь. Ну, и в качестве моральной компенсации за сегодняшнее. Убирайся.

Трясясь, как осиновый лист на ветру, мужчина не замедлил убраться. Деньги подобрать с пола он не позабыл.

Даже драконы не смогли заставить его забыть о золоте.

Глава 20

Всё грущу о шинели

Вижу дымные сны

Нет, меня не сумели,

Возвратить из Войны.

Мне казалось, что я спокойно перенесла всё то, что случилось. Я хладнокровно сожгла корабли, залила драконьим огнём улицы города, я спокойно смотрела на то, как горят мятежники в тронном зале. Я делала в тот момент то, что казалось необходимым и старалась не думать о том, правильно ли это или нет. Моей целью было устранить врага и выжить самой.

«О цене подумаю потом», – примерно так я тогда рассуждала.

И вот это «потом» настало.

Человек, переживший военные действия и человек, никогда не знающий войны – два разных человека, это я теперь точно знаю. Как знаю я и то, что Гомер писал правду, описывая героев Троянской войны. Я, как и они, переживала «страшную тревогу», имела «огорчённую душу». Сердце моё мрачнело.

За окном цвели цветы и море было по тёплому синим, но мне было холодно. Холод шёл изнутри, из сердца. Между мной и миром как будто образовалась тонкая корочка льда, через которую я, как через стекло, смотрела на всё. И всё видело мне иным, чем до сих пор – лишённым красок, вкуса и запаха. Жизнь казалась бессмысленной. В любой момент от всего, что ты строишь, ничего не останется. Тех, кого ты любишь, в любой момент может не стать. Ничего не имеет настоящей цены – смерть всё обесценивает.

Жизнь потеряла цену, но вместе с тем я утратила способность расслабляться. С пристальным и постоянным бдением приглядывалась и вслушивалась, со страхом ждала новостей из-за высокого забора, ограждающего Цитадель от мира. Я постоянно была готовы сорваться, чтобы, схватив сына, бежать к Драконьему Логову, опасность мерещилась со всех сторон. Если Атайрон не ночевал у меня, я практически не могла заснуть, а если оставался – меня мучили кошмары. Кошмары, в которых или мои драконы убивали других людей. Иногда их жертвой становилась я сама. Я превращалась в юную девушку, ещё не успевшую стать драконьим всадником, и становилась жертвой. Сны становились навязчивыми, я утопала в них, как муха в паутине.

Постоянное напряжение заставляло мои нервы искрить и одной мне известно, каких чудовищных усилий мне стоило, чтобы не сорваться, не наорать на девушек, стоило им допустить малейшую оплошность, не повысить голос на ребёнка. Мне хотелось швыряться вещами, орать в полный голос, топать ногами. Нет! Я ничего подобного себе ни разу не позволила, но внутри копился и рос злой ком, и я боялась того момента, когда утрачу над собой контроль.

Какая ты королева, если не можешь контролировать саму себя? Это простые люди могут срываться, кричать, плакать – королям такой роскоши не дано. Даже когда всё летит к чертям, ты должен сохранять голову в холоде и выглядеть достойно.

Я прекрасно понимала, что со мной творится. Это был ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство. Все симптомы на лицо: тревожность, взрывные реакции и вместе с тем притупленные эмоции, агрессивность, которая пока поддавалась контролю, но я не могла одобрить изменения, происходящие со мной. Ещё вчера я не считала, что любую проблему можно решить грубой силой, а сегодня готова была уверовать в неё, как в панацею. Я с удовольствием говорила гадости моим девушкам, порой доводя словами до слёз и получала от этого мрачное удовольствие. В первый момент, потому что в следующие минуты мне становилось ещё хуже и начинало тошнить от себя самой.

«В кого ты превращаешься? Кем становишься?», – с ужасом задавалась я вопросом.

Порой случались провалы в памяти. Я целеустремлённо двигалась, собираясь что-то сделать, а в следующий момент замирала, напрочь забыв – что.

Но хуже всего перечисленного было уже озвученное мной ощущение бесполезности и ненужности всего и всех. Еда вызывала отвращение. И даже секс с Атайроном перестал доставлять удовольствие – я вообще словно утратила знание о том, что обозначает это слово. Помнила, как помнят вкус детских игр, но больше не могла прочувствовать.