Читать книгу "Ночь в твоих глазах - Яна Ясная"

—  Это аналог гномьего артефакта “Око”, но создан другой расой и другим способом, — пояснил лорд Сомхэрл, и Тау нахмурилась.

—  Почему у меня такое ощущение, что он врет? —  в пространство спросила она.

—  Потому что он врет, — пояснило пространство через Мэлриса. —  Формально, его слова — чистая правда, но доля умолчания в них такова, что даже моё происхождение позволяет назвать это утверждение обманом.

Сомхэрл поморщился:

—  Что вы хотите от меня услышать? Что это — драконий “Последний свет”? Вы услышали, это изменило суть дела?

Возможно, для других и не изменило, а меня продрало морозом по коже: когда раса, тесно связанная с огнем, дает своим артефактам такое название — это плохой признак.

—  Пока не изменило, — миролюбиво отозвалась Тау, не хуже меня считавшая нюансы названия. —  Хотелось бы услышать еще подробностей.

Я затосковала: когда Тау начинала говорить подобным тоном, это означало, что она уперлась насмерть и всё, теперь ее не сдвинуть даже грузовыми чарами.

Понял это и Сомхэрл. Вздохнул, прикрыв глаза. Потом открыл их, взглядом сообщил Мэлу “Как же невовремя ты явился”, но явно куда менее приличным выражением, и уступил сестре:

—  Этот камень сотворен дракони… драконом из собственной крови. Он позволяет увидеть то, что видел дракон в тот момент, когда камень создавался. Всё, полностью. Но такая магия расходует внутренний огонь дракона, его огненную душу. Это мера, на которую идут только в самом крайнем случае. У того, кто создал этот камень, — Сомхэрл снова стукнул темной горошиной по столешнице, — такой случай наступил.

Он обвел нас взглядом:

—  Такой ответ вас устраивает? Или есть еще какие-то вопросы?

—  Есть. Тай, ты дракон?

Сомхэрл чуть склонил голову в сторону Мэла:

—  Наполовину. Какая досада, что ты связан клятвой и не сможешь сообщить об этом никому, верно?  Как, впрочем, и вы все. И надеюсь, мне не нужно объяснять, что сведения касательно особенностей и самого существования “Последнего света” были вам доверены только благодаря принесенной вами клятве молчания?

Мэл молча вернул Таю символический поклон.

Мы с Тау не сказали ничего — потому что — а что тут можно сказать? Только склонить голову в молчаливом подтверждении уже принесенного обета.

—  И прежде, чем я покажу вам, что здесь сохранено… — Сомхэрл поколебался, но все же договорил, — госпожа Даркнайт Ирондель, возможно, вы хотели бы выйти?

Я с негодованием отвергла это предложение.

Когда над камнем перестала клубиться багровая взвесь и развернулась картина запечатленного когда-то события, я уже не была так уверена в верности этого решения.

Кровать, растянутая ремнями нагая шатенка, окровавленные простыни.

Ракурс изображения был настолько странным, что я не сразу поняла — это отражение в потолочном зеркале.

Девушка внизу, впившаяся в свое отражение взглядом, была ослепительно хороша — это не могли скрыть ни искаженное мукой лицо, ни разводы крови на золотистой коже, ни ее неестественная поза.

Ни длинные порезы, вытянувшиеся по ее телу алыми узкими лентами.

Влажный, душный запах крови и чужой боли воображение достроило самостоятельно.

Браслеты на щиколотках и запястьях я заметила не сразу — но когда заметила, опознала в то же мгновение.

Прекрасные, изысканные, тонкой работы…

...блокираторы.

Без них у мучителя не было бы ни единого шанса удержать свою жертву. С ними — шансов не было у нее.

—  Меня обязательно найдут, — девушка оторвала взгляд от зеркала, и стал виден мужчина, к которому она обращалась.

И его я тоже узнала безошибочно, вот только его императорское величество Родвиг Третий нынче выглядел не так торжественно, как в тот день, когда выносил приговор нашему отцу. Нынче вместо парадного камзола на нем была простая белая рубашка, и бурые пятна на ней без слов кричали о том, что происходит в этой комнате.

—  Вот видишь, милая. Ты уже не говоришь, что тебя спасут, — он шагнул к беспомощной, распятой жертве, склонился к ней. —  Еще немного, и ты смиришься с реальностью, радость моя.

О, Оракул, он… он что?.. Он действительно пьет кровь из раны на теле своей жертвы?..

Меня замутило — а она смотрела, не отводя взгляда, и было до боли очевидно, что она отчаялась и не ждет спасения, но хочет запечатлеть подробности преступления.

Я закрыла глаза, ясно понимая, что Тайернан Сомхэрл был прав, когда предлагал мне уйти.

—  Ты прекрасна, моя прелесть, — бормотал голос, который я узнала бы из тысячи. —  Ты восхитительна…

—  Все другим вы тоже это говорили, ваше величество?

Короткий вскрик-стон — и я не стала открывать глаза, чтобы посмотреть, что творится там, в той страшной комнате.

А срывающийся болезненный голос снова прорезал тишину хижины:

—  Много их до меня было?

И этот вопрос он удостоил ответом:

—  Много. Много, моя совершенная. Но все они тебе в подметки не годились. Ты — идеальна.

От звуков легких поцелуев дурнота накатила на меня с новой силой.

—  Кто они были? Те, кто лежал здесь до меня? Они все были драконицами?

Приглушенное хмыканье, и:

—  О, нет. Я люблю экзотику. Экзотику и разнообразие. Но ты, моя прелесть, можешь считать себя жемчужиной моей коллекции. Пожалуй, возможно, ты права, и впредь мне следует отдавать предпочтение подобным тебе…

И каким же контрастом с этим голосом, полным любования, был мучительный крик, вырвавшийся — и тут же задавленный, чтобы не доставлять удовольствия палачу…

От постыдного бегства из хижины (или обморока, что тоже в своем роде — бегство) меня спасло прикосновение Мэла, стиснувшего мою руку.

И голос Сомхэрла “Полагаю, вы увидели достаточно”, стал сигналом, что можно открыть глаза.

—  Это могла быть иллюзия.

У Тау хищно трепетали ноздри, и заострившиеся черты лица и опасно сощуренные глаза говорили, что Таура Роше увидела цель и теперь методично отсекает возможность ошибки.

Не знаю, видел ли это Тайернан Сомхэрл, но на вопрос он ответил без тени возмущения недоверием Тауры к представленным доказательствам:

—  Не могла. Дракона невозможно обмануть иллюзией. Если ныне покойная Этиари Акламина, дочь дома Зеленого Пламени, назвала человека в этой записи “ваше величество” — значит, видела перед собой его величество.

Магический фон вокруг сестры был исключительно ровным, и даже специально прислушавшись, я не чувствовала его колебаний. Но если смотреть на Тау не прямым взглядом, а искоса — можно было заметить, что воздух вокруг нее дрожит и течет.