Читать книгу "Греховный соблазн - Сьюзен Джонсон"

— От тебя несет прелюбодеянием.

— Ты бредишь, — упорно стояла на своем Кристина, отказываясь умолять о милости. — А вернее, в твоих ноздрях еще стоит запах твоей последней постельной игрушки.

— Моя последняя постельная игрушка предпочитает жасмин. Насколько я припоминаю, это не твой любимый запах.

— Весь этот разговор бесплоден. Я ходила гулять. Теперь вернулась. Жаль, что ты зря потратил время.

— Какая милая наивность. Впрочем, ты всегда была такой, женушка. А теперь о твоем будущем.

— Мое будущее принадлежит мне.

— Ошибаешься. Мне решать, что с тобой будет, и я от души надеюсь, что ты хорошо провела время, поскольку больше тебе это не удастся. Сегодня ты в последний раз предавалась разврату. Я сажаю тебя под домашний арест, чтобы оградить твою… — он сухо усмехнулся, — добродетель. И мою репутацию.

— О какой репутации ты толкуешь? Ты, всем известный распутник! Не посмеешь держать меня в заключении без ведома окружающих!

Кристина блефовала, потому что всего год назад молодая, сбившаяся с пути жена одного из соседей внезапно скончалась без всяких видимых причин.

— Почему же? Посмею. Я уже поговорил с доктором Кетчером, и он весьма сочувственно отнесся к моему описанию симптомов женской истерии. Он считает, что нервный срыв может быть вызван чересчур активной светской жизнью и бурными развлечениями. Поэтому и подписал все бумаги.

Какой безжалостный у него взгляд!

— Это мужской мир, дорогая, и власть принадлежит сильному полу, — спокойно добавил Ганс. — Жаль, что ты не поняла этого раньше.

Слегка поклонившись, он шагнул к двери. Кристина отчаянно надеялась, что он уйдет, что все это время просто запугивал ее. Но Ганс распахнул двери, и в комнату вошли три лакея.

— К моей жене никого не пускать, — грубо приказал он, — а если ослушаетесь, шкуру спущу.

Еще секунда — и она осталась одна. Двое стояли на страже в коридоре, третий сидел на стуле в гостиной. Другого входа в спальню не было: даже балконная дверь находилась в гостиной.

Войдя в спальню, Кристина бессильно прислонилась к позолоченной панели. Слезы жгли глаза. Чем она заслужила такую судьбу? Почему именно она?

Ноги подкосились, и она, рухнув на пол, зашлась в рыданиях.

Ей не следовало покидать сегодня дом! Какую ужасную ошибку она совершила! Хотя самой большой ошибкой был брак с Гансом. Конечно, прошлого уже не изменишь, но все же можно найти некоторое утешение в том, что могло бы быть, если… Какое счастье ее ждало! Ибо сегодня она погрузилась в нирвану, вознеслась на небеса, прямо в елисейские поля, в райские кущи.

Кристина поднесла к губам колечко, подаренное Максом, и поцеловала, вопреки всему надеясь, что оно принесет удачу, как принесло когда-то его бабушке. Она не питает иллюзий относительно благородства Ганса. Он способен на все. Но пусть не воображает, что ее так легко сломать!

Кроме того, у нее есть защитники: Макс и Берт Дэвис. Они не бросят ее. До них наверняка дойдут слухи, что ее заперли. Слуги любят сплетничать.

Кристина вытерла слезы, поднялась и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

Для паники нет причин.

Глава 22

Ранним рождественским утром Джонни и Фриц, собиравшиеся на каток, услышали тяжелые шаги в спальне. Мальчики потрясенно уставились на отца. До этого он никогда не бывал в их комнате на третьем этаже, и столь необычное появление заставило братьев тревожно переглянуться.

Отпустив слуг, Ганс щелкнул пальцами и жестом подозвал сыновей. Они робко шагнули вперед, но он повелительно ткнул пальцем в то место, где им надлежало стоять.

— Не горбиться и смотреть мне в глаза, — приказал он. — Вы не какие-то жалкие бюргеры, а сыновья князя!

Мальчики распрямили плечи и нервно воззрились на отца.

— Ваша мать заболела.

Дети побледнели, и Ганс еще больше помрачнел.

— Ну и маменькины сыночки! — презрительно бросил он. — Вы уже слишком взрослые, чтобы так разнюниться! Вашей матери необходимы покой и отдых, поэтому вам придется раньше обычного вернуться в школу. Сегодня вы уезжаете утренним поездом.

— А можно попрощаться с мамой? — выпалил Фриц, более порывистый, чем брат.

— Она спит.

— Мама не обидится, если мы ее разбудим! — вставил Джонни, забыв обычную осторожность.

— Невозможно. Доктор не велел к ней никого пускать.

— Доктор? — разом охнули мальчики.

— Я не допущу непослушания! — рявкнул отец. — Будете делать как велено. Даю вам час на сборы!

И, напоследок окинув мальчиков свирепым взглядом, он вышел из комнаты, спустился вниз и объяснил братьям и невесткам, что Кристине нездоровится и у нее, вероятно, та же болезнь, что и у вдовствующей княгини. Поэтому праздник закончен и все могут разъезжаться по домам.

— Как по-твоему, она в самом деле больна? — с трудом прошептал белый как полотно Фриц.

— Давай спросим Лизу, — предложил Джонни, пытаясь успокоить младшего брата. — Она наверняка знает.

Но когда мальчики побежали вниз, чтобы найти камеристку, выяснилось, что та якобы уехала погостить к матери.

— Но у Лизы нет матери, — прошептал Джонни, выходя из комнаты домоправительницы. — Вспомни, мама всегда жалела ее, потому что она сирота. Папа лжет, и миссис Ислинг тоже.

— Что же теперь делать? — заплакал Фриц.

— Прежде всего вернуться к себе и подумать.

— Но я не могу думать, когда мне страшно!

— Тогда я подумаю за нас обоих, — решительно заявил Джонни. — Вдруг мы нужны маме? Может, Йозеф сумеет нам помочь? Он не любит отца.

— Никто не любит отца, — пробурчал Фриц. — Он ужасно злой.

— Но все его боятся. Пойдем попросим Йозефа спуститься и узнать, действительно ли мама больна.

Их гувернер был более чем рад выручить своих подопечных. Молодой человек, только что из университета, искренне любил мальчиков и, как все в доме, обожал княгиню, которая не только знала всех слуг по имени, но интересовалась их делами. К сожалению, новости, принесенные им, обнадеживающими назвать было нельзя. Комнату княгини охраняли два лакея, и внутрь никого не пропускали. Когда он попытался справиться о ее здоровье, ему грубо посоветовали не задавать вопросов.

— Так я и знал! — воскликнул Фриц. — Она вовсе не больна.

— Хоть это хорошо, — вздохнул Джонни.

— Но через час нам нужно уезжать, — напомнил гувернер. — Вы прекрасно знаете, что слово вашего отца — закон.

— Может, подсунуть записку под дверь? — с надеждой предложил Фриц.

Но Йозеф покачал головой: