Читать книгу "Улыбающийся человек - Джозеф Нокс"

– Тащи еще бокалы. Можете с дружком допить бутылку. – Он кивнул в мою сторону.

Помедлив, Шан принесла два бокала и смотрела, как он наполнил оба до краев.

– Ваше здоровье, – сказал он, подняв бокал.

– Ваше здоровье, – ответила она и вылила свой бокал в раковину.

Бейтмен усмехнулся:

– Я ж угостить хотел…

– Вы уже заплатили за напитки, – сказала она. – Этого достаточно.

Бейтмен скривился так, что его лицо практически сложилось пополам. У меня кожа зудела оттого, что я стоял так близко к нему. Что же думала про нас Шан?

Неразделимые. Как причина и следствие.

Бейтмен вдруг перестал пялиться на нее.

– Ну уж парень-то выпьет.

Он был таким высоким, что смотрел на меня сверху вниз. В уголке изуродованного рта пузырилась слюна. Он шумно втянул ее обратно.

– Мы знакомы?..

– Отойдем. – Я взял свой бокал и сел за свободный столик, спиной к стене. Бейтмен уселся напротив.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил я, склонившись к нему.

– Барменша нравится…

– Пей и наслаждайся. Этот бокал последний.

– Кто сказал?

Я смотрел на него. Ждал.

– Я же велел тебе, Кош. – Он склонился над столом.

– Эйдан, – возразил я.

– Я же велел тебе спрятать сумку. Никому не говорить. Сказал, что вернемся за ней.

– Ты это сейчас серьезно?..

– Велел…

– Это было двадцать лет назад.

– И что? – Он буквально выплюнул слова. – Я не считал…

Его нежелание или неспособность произносить определенные звуки невольно вызывали жалость. Но, глядя в его единственный глаз, я понимал, что этот человек не изменился.

– Говорят, к пятидесяти годам каждый получает такое лицо, какое заслуживает. Тебе сколько?

– Это. – Он указал на мертвый глаз. – Ради тебя. Я встал между тобой и ружьем.

– Хрень собачья. Ты встал между ружьем и деньгами.

Против очевидного он не смог возразить. Замолчал и сделал глоток, обдумывая, с какой стороны еще зайти. Потом влил бурбон в уголок рта.

– Как поживает сестра? – Эти слова он произнес с особенным трудом, будто прожевал.

– У меня нет сестры, – сказал я.

– Не смеши…

– Нет, Бейтмен. – Я понизил голос. – Вдолби себе в расплющенную башку, что у меня нет сестры. Мы все это время не виделись. Она не имеет ничего общего со мной, а я – с ней.

Он улыбнулся так широко, как только смог:

– Пожалуй, я ее навещу. Вы потом жили вместе. – Он поймал мой взгляд и осклабился: – Вы мной не интересовались, а я вами – да… Может, ты сестричке в «Оуксе» нашептал, куда дел сумку.

«Оукс» был детдомом, куда нас отправили. Бейтмен не мог об этом знать. Я постарался ничем не выдать эмоций.

– Кстати, это мне твоя мать сказала. – Бейтмен снова улыбнулся. – Привет передает, с любовью.

Я не знал, правда ли это.

Не знал даже, жива ли она, но внутри поднялось такое отвращение, что я не смог его скрыть. Перед глазами замелькали радужные пятна, я схватился за стол. Бейтмен еще говорил, но я его не слышал. В зале царило оживление. Шан кого-то рассеянно обслуживала и краем глаза следила за нами.

Я вернулся в реальность.

– Помнишь, как ты ее называл? – перебил я Бейтмена.

– Твою мать-то? Ну, было несколько ласковых словечек…

– Сестру, – сказал я громче. – Помнишь, как ты ее называл?

Бейтмен отвел взгляд. Пожал плечами.

– Прозвище помнишь? Ты придумал ей прозвище.

Ухмылка медленно сползла с его лица, ей на смену пришло выражение крайней усталости.

– Двадцать лет прошло, – сказал он. – Откуда мне помнить?

– Зато я помню.

– Про сестру, с которой у тебя нет ничего общего? – В уголках рта у него скапливалась слюна. – Одним воспоминанием живу. Ты, в том лесу…

– Вот тебе новое. Ты два десятка лет провел в тюряге. Сумки нет. Да даже леса того, наверное, нет.

– Стоит на месте. – Бейтмен кивнул. – Я вернулся. Огляделся. – Он снова ухмыльнулся, брызнув слюной. – Про сумку в газетах не было. Вообще ничего…

– Я выбросил ее в ручей.

– Не верю. – Он покачал головой.

– Почему? Почему не веришь?

– Не выбросил, потому что слишком меня боялся. И сейчас боишься.

– Тебя все боятся. В тюряге что, зеркал не было?

– Я был там знаменитостью. – Бейтмен выпрямился на стуле. – Мало кому удается сожрать пулю и выжить.

– Ну, если когда-нибудь захочешь съездить за добавкой… – Я ощутил презрение к самому себе. Сижу здесь и разговариваю. И с кем? С ним! Опускаюсь до его уровня. – В общем, поговорим еще через двадцать лет.

Я встал у стойки бара и уперся в нее ладонями. Да я скорее сам отнесу те фотографии Паррсу, чем еще раз встречусь с Бейтменом. Я отнял руки от стойки, на ней остались два влажных отпечатка. Шан коснулась моей руки, я поднял голову.

– Все хорошо?

Я кивнул.

– Посидишь еще? – спросила она с улыбкой.

Я снова кивнул. Глаза увлажнились.

Она нахмурилась и поглядела мне за спину.

– Эйдан, чтоб мне не искать… – произнес Бейтмен, намеренно выпячивая дефект речи, изображая умственно отсталого. – Подскажи, где сестренка.

Я обернулся.

Он навис надо мной. Шея, грудь, руки с налитыми мускулами. Люди за ближними столиками начали оборачиваться.

– Уж она-то со мной поговорит…

– Мне и то не о чем с тобой разговаривать, – пояснил я. – А ей – и подавно.

– А вот и есть. – Он запечатлел издевательский мокрый поцелуй на моем лбу. – Есть. Есть. Есть.

Я отгородился от него рукой. Уперся в твердую, как скала, грудь. Он взглянул на меня и придвинулся, будто моей руки между нами не было. Сгреб волосы на затылке и резко отпустил.

Сунул мне в руку потную монету.

Потом налил еще виски, выпил залпом и подмигнул мне здоровым глазом:

– Идти надо… Повидать кое-кого. Энни – дочка мне. Найдем о чем потолковать… – Он сунул в рот сигарету и собрался уходить.

– Бейтмен, – сказал я.

Он полуобернулся.

– Если приблизишься к моей сестре, будешь видеть совсем плохо.

Он посмотрел на меня.

– Тебе окончательно не поздоровится. Жизнью клянусь.