Читать книгу "Контракт на мужа - Марина Ли"

На органную музыку мы с Бро подсели во время наших немногочисленных путешествий по Европе. Никогда не забуду, как во время отпуска в Доломитах мы совершенно случайно забрели в небольшой костёл, который стоял вдалеке от туристических троп и информацию о котором мы даже в Википедии не нашли.

Храм был тёмный, деревянный, ветхий от старости. Внутри пахло воском, ладаном, пылью и людскими молитвами. На молитвенных скамеечках сидело несколько старушек, парень с длинными волосами, собранными в конский хвост и девушка в панамке из газетного листа и джинсах, поверх которых был повязан широкий цветастый платок.

Было так тихо, что я слышала, как один из витражей, пытаясь найти выход, ворчливо бьётся толстый шмель.

Мы с Бро переглянулись, и я тихонько прикрыла за собой стеклянную дверь, а в следующий миг на нас обрушилась музыкальная волна. Это было откровение, обнажённое свидание с Богом, душа наизнанку, слёзы и искупление — всё вместе. Никогда ранее я не чувствовала ничего подобного, хотя Бетховена, скажем откровенно, слушала не впервые…

В том маленьком храме мы с Бро провели два часа, безмолвно восхищаясь талантом невидимого музыканта, и с тех пор раз и навсегда влюбились в органную музыку.

…Когда всё закончится, нужно будет обязательно расспросить Элара, устраивают ли тут концерты. Было бы здорово послушать…

Из воспоминаний меня вырвало странное шипение — как будто кошке кто-то наступил на хвост.

— Выступает уже, Церберов сын, — прошипел Август, который, само собой, не разглядывал гидравлос, а смотрел с балкона вниз. Туда, где, судя по всему и проходило заседание Каменного трибунала. — Проклятье.

Я подалась вперёд, чтобы выяснить, что происходит, перегнулась через перила.

Главный зал храма, как и во время первого моего визита сюда, был наполнен солнцем и запахом жареных семечек. А ещё запахом человеческих тел, пота, мыла и Бог знает чего ещё. Ибо под балконом столпилось столько народу, что у меня глаза расширились от удивления. Я-то ожидала увидеть что-то более классическое. Может быть, длинный стол, за которым заседали бы воины (в моём представлении трибунал — это то понятие, которое к цивильной жизни не имеет никакого отношения) в алых плащах, блестящих шлемах и латах с кольчугами. Всё строго в соответствии с местной традиционной модой.

Впрочем, насчёт моды я не ошиблась. Собравшиеся в зале мужики выглядели как жители компьютерной игры «Цезарь».

А вот стола и военной выправки я тут не наблюдала.

— … вступил в сговор, и рискуя навлечь на себя гнев богов, нарушил не один закон нашего народа. Я предлагаю высокому собранию не тратить время на ненужные, с моей точки зрения, разбирательства и приговорить обвиняемого по совокупности к отлучению и изгнанию.

Мой взгляд скользил по разноцветной толпе, пытаясь найти говорившего, но все мужчины стояли, потупив взор, а храмовое эхо не позволяло мне определить, где находится источник звука.

— Кто «за» — попрошу поднять руки.

В тишине, нарушаемой лишь шелестом ткани, я следила за тем, как слаженно, будто болельщики на футбольном стадионе, в воздух взлетели сотни рук.

— Опоздали, — простонал сбоку от меня Август, а я тряхнула головой и посмотрела на Камня.

Он по-прежнему был на своём троне и выглядел всё таким же безумным стариком, застрявшим в здоровенном куске мрамора. Вот только если раньше человеческого в нём было больше половины, то сейчас он окаменел до ключиц. И камень, который в прошлый мой визит ярко пульсировал напротив стариковского сердца, сейчас едва-едва светился.

— Дюк Элар из дома голубого лотоса из рода Аскавхетео лишается всех регалий и привилегий, низвергается до…

— Нет! — выкрикнула я. Август тихо охну и трусливо попятился, чтобы его не было видно снизу, а я наоборот ещё больше свесилась вниз и прокричала:

— Вы не смеете!

Эхо моего голоса откололось от храмовых стен и купола, многократно вернувшись ко мне вместе с сотней колючих, как шипы, взглядов, но я не дрогнула, повторив тише и увереннее:

— Не смеете.

— Вель… — со стоном выдохнули из толпы, и в этот раз говорившего я нашла сразу, мимолётно улыбнулась, покачала укоризненно головой.

— Уведите посторонних из зала, — потребовал голос, зачитывавший обвинения в момент моего прибытия, и я снова не увидела говорящего.

— А вот хер вам, — выкрикнула я, наплевав на цензуру, и с высоты своего положения показала собравшимся внизу средний палец правой руки.

Странное дело, но браслет на мой мятеж никак не отреагировал, а вот человеческое море внизу зашумело, брызжа негодованием и злостью.

— Я останусь здесь и скажу вам, уродам, всё, что о вас думаю.

— Да как она смеет? — возмутился кто-то стоявший прямо под балконом, и мне, Брошкиным здоровьем клянусь, огромного труда стоило не плюнуть в сторону звенящего от праведного негодования голоса. — Убрать из Храма наглую девку. Стража!

Я покосилась в сторону побледневшего Августа. Парень сжал руки в кулаки, однако бросаться на оборзевшую бунтовщицу, то бишь на меня, не спешил.

* * *

— Пусть дева останется, — накрывая гул властным голосом, обронил Камень. — Она заработала это право.

Глянул на меня снизу вверх и велел:

— Спускайся вниз.

Мысленно улыбнувшись, я выпрямилась.

— Не уверена, что мне стоит это делать, — проговорила сверху. — Вы вырвали меня из моего мира, хотели навязать дурно пахнущий договор, теперь хотите оправдать тех, кто пытался меня изнасиловать. Нет, уважаемое собрание, я вам не доверяю.

К тому же здесь, наверху, у меня есть пути отступления и прикрытие в виде летнего месяца, вооружённого маголётом, а внизу толпа мужиков, привыкших указывать женщине на её место.

— А Элару доверяешь? — выкрикнул всё тот же голос, что зачитывал приговор, и я, наконец увидела его обладателя. У говорившего были золотые волосы и правильные черты лица. Седые виски указывали на солидный возраст, а глубокие складки вокруг рта — на дурной характер. — Ни одна баба, прошедшая через его руки, не может похвастаться тем же. Они все его ненавидят!

— Значит, я исключительная. — У ревности был неприятный жёлчный вкус, и я, торопясь проглотить его, провела языком по пересохшим губам. Других баб в жизнь Эла я впредь пускать не планировала. — Потому что я его люблю.

От основания лестницы, на вершине которой стоял трон внезапно ударил луч солнца, прямой и яркий, как в мультфильме.

— Спускайся, — прочитала я по улыбающимся губам Элара и, перекинув ноги через парапет уверенно встала на солнечную дорожку, которую создал для меня мой мужчина.

— Спускайся, — согласился Камень. — А я прослежу за тем, чтобы ослеп каждый, кто осмелится заглянуть тебе под юбку.

Я уверенно шла по лучу. Микроскопические пылинки отскакивали от кожи моих ног, суетясь, наталкивались друг на друга, но за пределы очерченной магии тропинки не вырывались.