Читать книгу "Мачо чужой мечты - Дарья Донцова"

Огромная многорожковая люстра под потолком несияла яркими огнями. Мой вам совет: желаете сойти за молодую особу, никогда неустраивайте иллюминации, электрический свет безжалостно подчеркнет морщины, иникогда не садитесь ясным солнечным днем напротив окна – на вашем лицевысветятся все приметы времени: увядающая кожа, пигментные пятна, расширенныепоры. Если есть возможность, устраивайтесь спиной к незанавешенным окнам.Освещение играет огромную роль, оно способно как состарить, так и омолодить.Профессиональная актриса Руфь Соломоновна была великолепно осведомлена об этойпростой истине.

Дама сидела в кресле, за ее спиной горелторшер под розовым абажуром. Я мысленно зааплодировал, госпоже Гиллер итридцати пяти не дать. Белокурые блестящие пряди падают на лицо, на лобспускается челка, глаза прикрыты большими очками с затемненными стеклами, нашее кокетливо повязан батистовый платочек, руки украшает множество колец ибраслетов. Руфь Соломоновна модная дама, но аксессуары исполняют двойную роль:с одной стороны, у вас создается впечатление, что женщина еще не перешагнулапенсионной поры, старухи, как правило, особо не следят за собой, с другой…Платочек маскирует увядшую шею, очки закрывают морщинистые веки и мешки подглазами, кольца прячут артритные пальцы, браслеты скрывают измененные временемзапястья, челка занавешивает лоб, которому уже не помогает ботокс.

– Добрый вечер, – звонко сказалаРуфь и поднялась из кресла.

Я склонился в полупоклоне, с такими дамами,как Гиллер, беседовать нелегко, человек, незнакомый с определенными правилами,моментально сделает кучу ошибок и не сумеет понравиться избалованной особе. Ноя вымуштрован Николеттой, мое детство прошло около Маки, Зюки, Люки и Коки.Сейчас я в родной стихии и чувствую себя уверенно.

– Здравствуйте, – улыбнулсяя. – Извините за столь позднее вторжение, но ваша бабушка оказалась стольмила, что позволила мне явиться ближе к ночи.

Руфь кашлянула.

– Бабушка? – воскликнула она. –Кого вы имеете в виду?

Я постарался изобразить смущение.

– Простите, нас не представили другдругу, я нарушу этикет и сам назову свое имя – Иван Павлович Подушкин, один извладельцев детективного агентства «Ниро», по совместительству поэт илитературный критик. Позволите присесть и подождать?

– Кого? – наклонила голову госпожаГиллер.

– Вашу бабушку, – пояснил я, –Руфь Соломоновну Гиллер, у меня дело к ней.

Актриса весело рассмеялась и протянула мнеруку.

– Давайте знакомиться, Руфь.

Я осторожно наклонился над надушенной лапкой ипродолжал кривляться.

– Вас назвали в честь вашей пожилойродственницы? В нашей семье та же традиция, отец был Павел Иванович, а я ИванПавлович. Какие красивые изумруды! Даже у моей маменьки нет камней столь чистойводы.

Гиллер потрепала меня по щеке.

– Хватит, милый. Право, это уже слишком,я оценила вашу воспитанность. Руфь Соломоновна – это я.

– Не может быть! Простите! Но вашавнешность! Господи, я снова несу чушь! Хотел сказать…

– Ванечка, – нежно проворковалаактриса, – не верю, как говорил Станиславский, вы переигрываете. Впрочем,разреши обращаться к тебе на «ты», я в далекие годы… Постой, твоя мама в добромздравии?

– Николетта не так давно вышла замуж.

– Умница, – похвалила Руфь, потомкокетливо погрозила мне пальцем. – Ты же ей не расскажешь?

Я сделал круглые глаза.

– О чем?

Гиллер захихикала.

– Очень давно у нас с Павлом был роман.Впрочем, ни он, ни я не хотели изменений в своей жизни, я была в те годы женойрежиссера Валерьянского, а Павлуша не собирался жениться. Ах, молодость!Впрочем, в отличие от многих я не скрываю свой возраст, мне, Ванечка, пятьдесятчетыре года!

Я едва сдержал улыбку. Два раза по пятьдесятчетыре, вот это ближе к истине. Хотя, следует признать, дама выглядитфеерически. Ладно, лицо она подтянула, обколола гелем и намазала тоном, нофигура! Талия у Руфи сантиметров пятьдесят, спина прямая, ох, немало тяготприходится выносить актрисе. Наверное, она много лет сидит на диете и каждыйдень занимается гимнастикой. Можно считать Руфь Соломоновну безудержнойкокеткой, но мне всегда нравились дамы, обладающие силой воли. Разговоры о естественномстарении, о том, что женщина должна внешне соответствовать своему возрасту, какправило, ведут лентяйки, не способные к планомерной работе над собой исамоограничению. Дамы вроде Гиллер вызывают у меня уважение, хотя у них иногдаслучаются проколы с математикой.

– Мы провели волшебное лето, –чирикала Руфь, – незабываемых три месяца, и расстались. Инициаторомразрыва была я, умная женщина понимает: мужа на любовника не меняют. Павел былбезутешен, сначала звонил, забрасывал меня букетами, потом исчез, но я поняла,что он не смирился с потерей, когда увидела его первую книгу. Вернее, Павлуша ираньше писал, но успеха не имел, а «Месть дамы» стала бестселлером. Так вот, натитульном листе стояло посвящение: «Ей, любимой». Да, Подушкин благородно неуказал ни имени, ни фамилии, но все вокруг поняли, о ком идет речь.

Я кашлянул в кулак. Руфь Соломоновна непервая, кто утверждает, что роман, после которого начался стремительный взлетпрозаика Подушкина, посвящен ей. Знавал я иных дам, говорящих те же слова,кстати, Николетта абсолютно уверена, что сакраментальная фраза относится к ней.Тот факт, что во время создания опуса «Месть дамы» госпожа Адилье еще не былазнакома с писателем, ее не смущает.

– Много всего происходило в моейжизни, – журчала Руфь, – я взлетала, падала, снова поднималась, номужчины около меня находились великие: режиссеры, писатели, композиторы,художники… Вот состарюсь и напишу книгу воспоминаний, перечислю всех своихмальчиков. А какие фотографии я имею! Ха! Сохранила все! Даже в страшные годыничего не выбросила, как некоторые. Я, Ванечка, никого не боялась, дажеСталина. Ну что он мог со мной сделать? В лагерь сослать? Знаешь, я имеюуникальное фото, стою под руку с Троцким. Ты хоть знаешь, о ком веду речь?

Я кивнул.

– Лев Троцкий, один из организаторовКрасной армии, был выслан из СССР за антисоветскую деятельность.

– Вот-вот, – обрадоваласьРуфь, – понимаешь, мою книгу сметут с прилавков. Что нахмурился?