Читать книгу "Фривольные письма - Ви Киланд"

– Я бы сказал, что невозможно успокоить человека, находящегося в состоянии крайней тревоги. Вы можете терпеть его и любить его, но вам придется запастись большим терпением, если вы планируете остаться с ним надолго. Когда кто-то ранит ногу, врач зашивает ее, но все равно нужно много времени для того, чтобы она полностью зажила. Даже спустя много месяцев остается шрам. И спустя много времени после того, как шрам побледнеет, если вы обдерете кожу на месте раны, она откроется скорее, чем в другом месте. Тревога ничем от этого не отличается.

Я выдохнул.

– Да. Понятно.

– Будьте терпеливы, Гриффин. Я понимаю, что легче сказать, чем сделать, но не думаю, что нарушу врачебную этику, если скажу, что Лука вас любит. Говорят, что время лечит все раны, но я думаю, что, когда кровоточит разбитое сердце, любовь не менее важна.

Кивнув, я сглотнул.

– Спасибо, Док.

Попрощавшись, я некоторое время сидел, не двигаясь с места, и обдумывал услышанное. С физическим здоровьем Луки все в порядке, Док ее навещал сегодня. Я знал, что она борется, и мне хотелось сделать для нее что-нибудь, чтобы ей стало легче. Но если ей нужно время, тогда у меня нет выбора… Разве что предоставить ей немного свободы, дав понять, что я никуда не ухожу?

Она прочитала все мои сообщения, поэтому я написал еще одно.

Гриффин: Привет, красотка! Я просто хотел, чтобы ты знала, что сегодня я думаю о тебе. Я хочу дать тебе небольшую передышку и не стану звонить и писать миллион раз, действуя тебе на нервы. Если я тебе понадоблюсь, я здесь, и я верю в то, что есть между нами. Будь осторожна, малышка.

Бросив телефон на свою уютную койку, я лег, прикрыв глаза ладонью, и сильно удивился, услышав через минуту сигнал СМС-сообщения.

Лука: Спасибо. Ты тоже будь осторожен, Гриффин.

Глава 29

Лука

Взяв фотографию в рамке, стоявшую на моем прикроватном столике, ту, которую несколько дней назад я вытащила из ящика комода, я провела пальцем по лицу Изабеллы.

– Привет, Иззи. Прости, что так надолго спрятала тебя. Не оттого что я не хотела тебя видеть, поверь мне. Я люблю твое улыбчивое лицо. Просто… это тяжело, понимаешь? Помнишь, как ты встречалась с Томми Найстромом в десятом классе? Вы, ребята, так классно смотрелись вместе. Потом его отца перевели на другое место работы, и он переехал в Аризону. По всей твоей комнате были расставлены ваши совместные фотографии. И ты очень грустила многие месяцы после его отъезда. Я сказала, чтобы ты убрала их, и через две недели ты познакомилась с Эндрю Хардингом. Не то чтобы Томми тебе разонравился, просто его не было рядом, а постоянное напоминание о нем наводило на тебя тоску. Так вот, отчасти по той же причине я убрала подальше твои фотографии. Я спрятала их не для того, чтобы завести новую подругу, точно так же как ты убрала фотографии Томми не для того, чтобы найти нового бойфренда. Но иногда нужно перестать жить в прошлом и позволить себе быть счастливой.

Я не замечала, что по моему лицу текут слезы, до тех пор, пока одна из них не упала на стекло фотографии, которую я держала в руке. Смахнув ее, я поставила рамку с фото обратно на прикроватный столик. Последняя неделя вышла отвратительной. Когда мы вернулись домой из Чикаго, я была в порядке. Я грустила, думая, что у нас с Гриффином ничего не получится, но ситуация, в которой я оказалась из-за пожарной тревоги в отеле, на самом деле не задела меня за живое. До тех пор, пока это не случилось. Через несколько дней я проснулась среди ночи, учащенно дыша. Мне так ясно послышался резкий звук пожарной сирены, что в два часа ночи я в панике выбежала из дома. Мне потребовалось целых двадцать минут на то, чтобы уговорить себя вернуться, даже когда я поняла, что никакой сирены не было. После этого все вышло из-под контроля – истерика в зоомагазине, жуткое потоотделение, когда я пыталась писать, и постоянное ощущение надвигающейся беды. В довершение всего, боясь повторения ночного кошмара, я стала страдать бессонницей.

Док сказал, что моя отсроченная психологическая реакция представляет собой своего рода посттравматическое стрессовое расстройство. Мы несколько дней разговаривали о вечере, когда мы с Иззи ходили на концерт, чего мы, честно говоря, не делали уже достаточно много лет. Вчера он заставил меня подробно описать все, что случилось в тот вечер. Предполагалось, что этот процесс поможет мне проанализировать свой образ мыслей после травмы с тем, чтобы придумать новый способ жить и справляться с нею. В сущности, я сделала шаг назад в своей психотерапии, а ощущение возникло такое, будто я вернулась на три года в прошлое.

Радовало только то, что описание случившегося во время пожара позволило мне вспомнить наши с Иззи прекрасные времена. Поэтому я откопала на чердаке коробку с вещами и просмотрела кое-что из своих сувениров. Там лежали поздравительные открытки, фотографии, видео с разными глупостями и даже эскиз татуировки с солнцем, луной и звездами, которую, по замыслу Изабеллы, мы обе собирались сделать.

Достав из коробки ежедневник, я переворачивала страницы до тех пор, пока не наткнулась на фотографию. Иззи выглядела такой красивой и так радостно улыбалась. Когда она фотографировалась, ничто во вселенной не предвещало того, что ожидало мою лучшую подругу. Я собиралась положить ежедневник обратно в коробку, когда он, выскользнув у меня из рук, упал вверх тормашками так, что открылась оборотная сторона обложки. Страницы были сплошь исписаны рукой Изабеллы. Я забыла о длинном письме, которое она написала в моем ежедневнике.

Дорогая Лука!

Говорят, будто две лучшие подруги должны что-нибудь написать друг другу на оборотных сторонах обложек своих дневников. Я хочу, чтобы ты знала, что задняя сторона обложки моего дневника останется чистой, потому что у меня в целом мире только одна лучшая подруга, и это ты, Лука Винетти.

Кажется, будто только вчера мы впервые пришли в детский сад и познакомились с тобой. Я стояла на остановке, ожидая школьного автобуса. Блин, меня трясло от страха. Я думала: а что, если все возненавидят меня? Что, если я не смогу ни с кем подружиться? Что, если все подумают, что я чокнутая?

Можно сказать наверняка, что тем летом я очень расстраивалась из-за того, что у меня с правой стороны надо лбом всегда торчал большой вихор, поэтому мне в голову пришла блестящая идея, заключавшаяся в том, что если я отрежу его под корень, никто ничего не заметит. Поэтому, когда я ждала автобус, с одной стороны моей головы не хватало целого клока волос. В сущности, я была чокнутой, поэтому любой из наших одноклассников мог бы иметь чертовски вескую причину шарахаться от меня.

Как бы то ни было, я вошла в автобус в широкополой ковбойской шляпе, думая, что никто не обратит внимания на мои волосы, если я потрясу их своей крутостью. Проблема заключалась только в том, что в ковбойской шляпе не было ничего крутого, и дети начали смеяться надо мной. То, что я сказала, что мой отец – фермер с Манхэттена, отнюдь не облегчило моего положения. Но ты, встав со своего места, подошла и села рядом со мной. Ты сказала, чтобы я не обращала на них внимания, однако мне этого не удалось. День был просто ужасным, и во вторник я боялась возвращаться в детский сад. До тех пор, пока я не вошла в автобус и не увидела, как ты сидишь и улыбаешься во весь рот с большой старой ковбойской шляпой на голове. В тот момент я поняла, что я – чокнутая, но моя новая лучшая подруга все равно любит меня.