Читать книгу "Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров"

Осторожный фаворит

Слух о подвигах героя дошел до самого Павла, недавно вступившего на престол. По приказу царя Костенецкого затребовали в Петербург. Белокурый красавец, бывший фаворит Екатерины II, Платон Зубов формировал новые войска.

Поручик ему понравился своей необычной статью и еще более тем, что, когда фаворит милостиво пригласил сесть Костенецкого на изящный стул гамбургской работы и тот опустился на его шелк, стул вдруг с грохотом разлетелся по зеркальному паркету.

— Уморил! Теперь я верю, что ты турок, как щепки, ломал… Ты, того, сзади себе не расшиб? Ох, не могу!.. Такие-то ломовые в гвардии и нужны.

Костенецкий уже уходил, когда Зубов окликнул его:

— А рубль серебряный согнуть можешь?

Поручик пошарил в карманах своей красной куртки и нашел лишь старый медный пятак.

Без особых усилий он согнул его и положил на край инкрустированного стола:

— На память!

Этот пятак Зубов всем показывал вечером на балу в Зимнем дворце, пока любопытный Павел не отобрал монету: «Сей курьез пусть у меня хранится!»

Мемории

Спустя более сорока лет после смерти Василия Григорьевича один из лучших дореволюционных журналов «Русская старина» опубликовал воспоминания о генерале его племянника. Тот писал: «Генерал Костенецкий был высокого роста, широк в плечах, стройный и красивый мужчина с самым добрым и приветливым лицом и обладал необыкновенною физическою силою. Характера был доброго, имел нежное сердце, но вспыльчив в высокой степени. Был тверд в своих убеждениях, не умел гнуться перед начальством, с трудом переносил подчиненность, и вообще был человек с сильными страстями. Любил женщин, а еще более был любим ими…»

Он был очень образован. Как артиллерист, увлекался математикой, любил русскую историю и исторические древности. Был патриотом в высшей степени и человеком в полном смысле военным. Ему вечно хотелось сражаться, и он готов был покорить России всю Европу.

Он хорошо знал французский язык и в шутку утверждал, что этот язык происходит от русского языка. «Вот, например, — говорил он, — слово „cabinet” происходит от русского „как бы нет”…»

Водки и вина не брал в рот.

Крестьян своего хутора любил, как родных братьев. Оно и понятно: ведь со многими он вырос, играя в казаков-разбойников или пленение турок. Бывая в деревне, снимал свой генеральский мундир, облачался в крестьянскую полотняную рубаху и целые дни работал на бахче, сенокосе или по хозяйству в усадьбе.

Но все-таки главным в его жизни были дела иные — маневры, стрельбы, смотры и просто войны… Русская артиллерия всегда была лучшей в мире. В этом заслуга В. Г. Костенецкого, встретившего 1812 год в чине генерал-майора. Предсказания отца и графа Потемкина сбылись.

Разъяренный великан

Раннее утро 26 августа, Бородино. Битва началась атакою лейб-егерей. 85 тысяч французов при 400 орудиях наносили главные удары по Багратионовым флешам и по батарее Раевского, вспомогательные удары — по флангам. Между плотными порядками полков и флешей в карьере выносило батареи артиллерии. Кислый пороховой угар перемешался с пеленой пыли, поднимаемой конницей.

Канониры генерала Костенецкого не дрогнули — они били и били по врагам. Сам командир помогал перетаскивать раскаленные орудия с разбитых лафетов на запасные. Бой продолжался!

Солнце померкло в небе. Враг наступал, и картечь пушек Костенецкого пагубно садила в упор.

Случилось небывалое. Мужественный маршал Ней, спасаясь от огня русской артиллерии, приказал французам залечь. И сам прижался щекой к горячей, облитой кровью земле.

Но пали батареи Раевского. Желтая лавина улан взметнулась на батареи генерала Костенецкого. Бешено сверкали клинки французов, сраженная прислуга обагряла кровью лафеты.

Тогда во весь исполинский рост поднялся Костенецкий:

— Бей врагов! Москва за нами…

И закипел рукопашный бой!

Под небывалой мощи ударами снопами валились французы.

— Русский генерал заговорен от смерти! — испуганно шептали ветераны Наполеона.

И их лошади со страхом пятились перед разъяренным великаном в разорванном мундире с золотыми эполетами.

Канониры молотили опешивших врагов кто чем мог. Вновь ударили русские пушки, неся смерть врагам.

…И уланы отступили, усеяв русскую позицию трупами людей и лошадей.

Смелого штык не берет

Над Бородином спустилась благодетельная ночь. Во французском стане вновь заговорили о русском генерале, похожем на непобедимого Голиафа.

На Бородинском поле французы потеряли пятьдесят восемь тысяч солдат и офицеров — убитых и раненых. У наших потери были гораздо меньше — сорок четыре тысячи…

Бросив на землю попону с убитого коня, положив под голову громадный кулак, русский генерал спал… Над ним ярко мерцали крупные звезды августовского неба.

* * *

Наполеон был изгнан из пределов нашей родины. 9 мая 1813 года шел бой у Гросс-Гершена, где в Тридцатилетнюю войну был убит император Густав-Адольф. Французская артиллерия вела беспрерывный огонь по нашим позициям. Командир полуроты Иван Жиркевич приказал канонирам укрыться во рву, пережидая губительную канонаду.

Сам Жиркевич перешел к правому фасу реданта. Упершись спиной на земляной вал, он наблюдал за противником. И вдруг он узрел нечто такое, что заставило его протереть глаза: не видение ли перед ним?! Впрочем, ладим слово самому герою.

Спустя 34 года после описываемых событий Жиркевич вспоминал: «Вдруг вижу, с левого фланга едет шагом по линии генерал-майор Костенецкий, командовавший артиллерией гвардейского корпуса. Не доезжая сажен пятидесяти до моего укрепления, он, вынув саблю из ножен, пустился ко мне галопом…»

Кругом свистели пули, с противным чавканьем то и дело падали в грязную после весеннего ливня землю. Костенецкий словно ничего этого не замечал. По его спокойствию можно было думать, что он в родовом имении совершает прогулку перед вечерним чаем.

«Шагах в десяти от меня он проехал опять шагом… Я пошел к нему навстречу. В эту самую минуту между ним и мною упало французское ядро, дало рикошет и полетело далее. Лошадь Костенецкого уперлась и подалась несколько назад, а он, дуя ее кулаком по голове, хладнокровно мне говорит:

— Я было скакал, чтобы вас изрубить: я думал, что вы трусите! Но теперь прошу у вас извинения. Вижу, что вы бережете людей ваших. Это благородно! Пожалуйста, сами оставайтесь там, где и прежде стояли. (Это было все-таки опасное место от пуль и ядер противника.) Очень хороший пример для прислуги вашей!»

И, еще раз долбанув по голове робевшего коня, развернул его на месте, осадив удилами на задние ноги, спокойно поехал вдоль позиции…