Читать книгу "Сыграй со мной в любовь - Мария Коваленко"

— Мам, мы были заняты, потому я и не перезвонила.

— Заняты? Я представляю.

Если бы словами можно было бить, сейчас на моей щеке горел бы след от пощечины.

— Галина Пална, Вы проделали такой путь, чтобы поругаться с дочерью? Напрасно. Дверь за спиной. Не смеем Вас задерживать, — отрезвляюще обрубил Дима.

Такого мама, видимо, не ожидала. Лицо её вспыхнуло, и даже Вера инстинктивно отшатнулась в сторону. К отцу.

— Я приехала, чтобы сказать своей непутёвой дочери счастливую новость! К Пете вернулась чувствительность. Последняя операция была удачной, и теперь нас ждет долгое и нелёгкое восстановление.

Словно кто-то выбил почву из-под ног, я съехала по стеночке вниз.

— Господи… — смахнула с ресниц брызнувшие слёзы. — Слава Богу.

— Вои именно! Слава! — послышались первые миролюбивые нотки.

— Как он? Счастлив? Что говорит? — сквозь слёзы произнесла я.

Последний разговор с братом был у меня позавчера. Не слишком болтливый, Петя, как обычно, пожаловался на больничную еду и нудные обследования. О том, что к нему вернулась чувствительность в ногах, он не заикнулся. Лишь по тому, что разговор получился гораздо короче, чем обычно, можно было заподозрить наличие новостей. Прояви я чуть-чуть настойчивости… Но последние дни были слишком сказочными. Эгоистично не хотелось погружаться в бесконечные домашние проблемы. Как оказалось, зря.

— Петя знает, что легко не будет, — тяжелый вздох заставил вздрогнуть. — Он у меня умница…

— Да, — я кивнула как болванчик.

— Моему мальчику нелегко пришлось.

Я снова кивнула.

— Но мы все надеемся, что ты тоже сможешь правильно расставить приоритеты, — не обращая внимания на мои слёзы и черного как туча Диму, закончила мама. — Нам сейчас нужно быть вместе и помогать друг другу.

Это была уже не пощечина. Это был выстрел. Снайперский. Прямо в сердце.

— Мама, сейчас? — на ватных ногах я поднялась с пола. — Но я сейчас…

— Лика, — договорить мне не дали, — я приехала за тобой и Верой. Ты доказала, что гордая и можешь менять жизнь по щелчку пальца, но хватит. Пора возвращаться.

Последние слова громыхнули набатом. Я сколько угодно могла уверять себя, что сильная, что никому не позволю давить на себя, но сейчас от вины и обиды меня раздирало напополам. Минутная слабость лишила дара речи, и не знаю, как бы я справилась если бы не Дима.

Для него всё было предельно понятно. На красивом волевом лице не отразилось ни сомнения, ни удивления. Он будто знал, что так будет, хотя видел мою маму первый раз.

— Птичка моя, как ты выживала эти два года? — Дима почти беззвучно выругался.

От того, какой точной и емкой была эта фраза, мне стало ещё хуже.

— Я бы попросила Вас не вмешиваться! — мама перешла на повышенный тон.

— А я бы попросил Вас свалить отсюда… — он закрыл ладонями уши дочери и тихо продолжил: — нахрен.

— Лика! — раздался глухой удар каблука о пол.

— Мама, я не могу сейчас, — хотелось спрятаться. Случись всё на несколько дней раньше, я бы и не задумывалась. Возвращаться к прошлой жизни было бы не больно. Но сейчас нет. Даже попроси сам Петя вернуться и ухаживать за ним, я бы осталась здесь. С мужчиной, которого так и не смогла забыть, несмотря на разлуку, и нашей дочерью.

— Да как ты можешь поменять свою семью на… — с блестящими от слёз глазами начала мама, но в этот раз Димино терпение лопнуло окончательно.

— Всё, разговор окончен! Ни Лика, ни Вера никуда не едут. Даже если Лика решит, хрен я ей разрешу. — Он дернул меня к себе и, крутанув в сторону гостиной, легонько толкнул. — Тебе лучше умыться и попить какого-нибудь чаю. Через полчаса сюда приедет Денис. Не стоит пугать моих работников красными глазами, они и так считают меня тираном.

Хоть произнес он это и строго, но нотки волнения всё же выдали настоящее состояние.

— Сейчас, да… — приходя в себя, я потерла лицо ладонями. — Только провожу.

— Хорошо, особо непонятливых уведу лично, — не дав даже секунды, он привычно прижал меня к своему боку и потянул в гостиную. — А бабушка прощается с внучкой и уходит, — бросил через плечо. — Дверь за спиной. Я уже говорил.

Привыкшая быть главной в доме, и что мужчина никогда не будет ей перечить, мама пристально посмотрела на меня и Диму. Никогда я не видела у неё такого взгляда. Даже когда она обвиняла меня в аварии, даже когда настаивала на аборте. Тогда в глазах была хотя бы тень сочувствия. Сейчас не было ничего, кроме злости. Неприкрытой, жёсткой, перечеркивающей всё то светлое, что нам удалось построить после рождения Веры.

* * *

Дима

Если бы я только знал, кто сегодня явится к нам на порог, расставил бы всю свою охрану по периметру жилого комплекса и не пустил бы драгоценную родственницу на пушечный выстрел к своим девчонкам. Лика могла бы обижаться сколько угодно. Что собой представляет её семья, за два года спонсорства я понял неплохо.

Злость кипела. Лишь наличие рядом дочки заставляло держать язык за зубами и играть хорошего парня.

— Всё, — забрав Лику с поля боя, я отвёл её в нашу спальню и усадил на кровать, — побудь здесь. Попрощаются без тебя.

— Дим, — Лика как утопающая за круг схватила меня за руку, — прости. Я не знала, что так получится. Мне так стыдно.

Я сжал губы. Этим "стыдно" она вогнала мне нож под ребра. Какое к черту "стыдно"? Что за девчонка? Как такое вообще можно было придумать?

На секунду оглянувшись назад, я опустился на пол перед Ликой.

— Про "стыдно" — это хрень собачья. Ты сама всё прекрасно понимаешь. Хватит взваливать на себя чужую вину.

— Я… — Лика зажмурилась. — Только сейчас поняла, как не хочу назад. Вообще не хочу.

Что ни говори, а птичка мне досталась крепкая и не глупая. В отличие от неё, Вере с матерью повезло точно.

— А кто ж тебя отпустит? — поцеловал в лоб. — С подводной лодки не сбегают. Всё. Теперь подожди немного. Я сейчас приду, а потом будем собираться. Дома за эту простуду уже все насиделись. Пора куда-нибудь выбраться.

Взгляд Лики ожил. Словно я пообещал что-то невероятное, глаза засверкали уже не от слёз, а ссутуленные плечи расправились. Моя боевая птичка… смотрел бы на неё такую и смотрел. А ведь несколько минут назад мысленно она уже вернулась, снова впряглась в повозку под названием "семья" и оставила меня, идиота, опять подыхать без споров, детских криков и допотопных диафильмов.