Читать книгу "Хранящая огонь - Властелина Богатова"

Княжич услышал шаги Данимира за долю мига до того, как брат вошёл в двери, пригибая русую голову. От его появления даже воздух пошатнулся. Арьян чуть подтянулся в постели, перетерпливая всплески рези. Где-то под рёбрами занудила тупая боль, стягивая грудь узлами.

— Лежи, куда ты? — остановил его брат, приблизившись.

Ордана, посмотрев коротко через плечо на молодого княжича, отложила вдруг свою работу, торопливо подобрала суму чересплечную и, на ходу преклонив голову низко, поправляя толстую, ужом падающую до колен косу, поспешила выйти, оставила наедине братьев, только и проскользнул да растворился подол её длинной цвета еловой хвои юбки в дверном проёме. Данимир проводил её долгим взглядом, голодным, сузившимся, едва ли слюна не течёт. А как же валганка, из-за которой, он едва горло не перервал Арьяну?

— А она ничего.

Арьян только глаза закатил. Братец всё туда же.

— Просто не видел её раньше, — повернулся Данимир, успевая перехватить взгляд старшего.

— Подай воды, — попросил княжич, сглатывая сухость, отворачиваясь.

Данимир выдохнул, внимательно и хмуро оглядел распластавшегося на постели, как блин, Арьяна, отошёл. Вернулся быстро с ковшом. Помог подняться ещё на немного. Сшитые раны нещадно жалили от проделанных движений. Арьян скорчился от муки, но всё же сел кое-как. Приняв ковш, да едва не выронил его из рук, настолько тот показался тяжёлым. Пальцы ватные, бессильные, неестественно белые и совсем не держат. Это разозлило. Арьян припал надолго к питью, увлажняя студёной водой ссохшийся язык и горло, которое уже трескалось, как земля в засуху.

Данимир вздохнул участливо, забрал опустевший ковш, вернул его на место, возвратившись со скамьёй в руках. Поставил радом с лежанкой, сел, вперившись в Арьяна озадаченным взглядом.

— Не знаю с чего и начать, — сказал, рассеянно пронизывая русые вихры пятернёй, откидывая их со лба.

— Кто меня нашёл? — голос раненого скрипнул, как ржавое колесо, продрал горло.

— Я, — посмотрел из-под нахмуренных бровей Данимир. — Когда разошлись… В общем… — брат помрачнел ещё гуще, — нехорошо вышло, Арьян, вернулся поговорить, а тебя нет. Хотя Митко сказал, что ты пришёл да спать лёг. И после нигде тебя не нашёл. Думал, валганы замыслили что, но тут на следы крови наткнулся… утро уже разгоралось. А отец там с ними всё сидел целую ночь, не знал ни о чём.

Говорил младший сбивчиво и скомкано, но Арьян всё равно понял, что к чему.

— Это не валганы. Если только подкупили кого, — ответил он, когда брат смолк.

— Не они, — подтвердил Данимир, вернув взор. — Это Гостян.

Пока Данимир рассказывал о том, как кметь каким-то чудом оказался на свободе и скрылся быстро, что его до сих пор не нашли, а следом пропала и княжна Всеслава, Арьян осмысливал сказанное братом. Конечно, ради княжны, да такой умелой до ласк постельных, можно и голову потерять, но не настолько же. Зачем? Чтобы Всеслава легко вышла сухой из воды? Чтобы после случайно исчезнувшего жениха пойти за другого? Внутри закипело всё, да так, что раны, едва только ссохшиеся, заныли, а в глазах потемнело. Арьяна опрокинуло в огненный вихрь гнева, и это забрало остатки сил. Он сполз на постель, кладя голову на подушку.

— Выходит, она его и освободила, — заключил Данимир, вытягивая длинные ноги, разминая.

— А валганы?

— Уехали.

— Сколько прошло времени?

— Два дня.

Арьян закрыл глаза, пытаясь уложить всё в голове. Долго же его навь мотала. Данимир подобрался, поднимаясь со скамьи.

— Отдыхай, пойду к отцу, расскажу, что ты очнулся.

— Он знает о Всеславе? — повернулся к нему Арьян.

— Знает. Обо всём знает, — Данимир смотрел сверху и взгляд его потухал. — Я всё рассказал. Он ждёт, когда ты окрепнешь, а там и рассудим, что да как.

Веки, ставшие тяжёлыми, вновь смежились, Арьян сглотнул, слыша удаляющиеся шаги Данимира, постепенно погружаясь в холодную тишину.

В хоромине ярче делалось, но не настолько, как в солнечной стороне терема. Арьяна бросило в клокочущую дрожь от одной мысли, что сделала Всеслава, а ведь думал, что любила его. Как смотрела, как отдавалась, а выходит, в каждом взгляде, в каждом поступке предательство и ложь. Потаскуха блудливая.

От усилий думать и держать себя вновь ощутил себя разбитым, только ещё хлеще, будто теперь на него обрушился каменный град, раздрабливая по постели.

Арьян всего лишь прикрыл глаза и сразу провалился в черноту. Проснулся глубоким вечером. Тлели густо масляные светцы в глиняных горшках, разбавляя полумрак жёлтым мутным светом, погружая княжича в тягучую неподвижную тишину. Проснулся и не мог никак вынырнуть из вязкого липкого полузабытья, хотелось уже подняться, сбросить с груди тяжесть давящую, развеять свинцовый туман в голове да пойти поскорее к отцу, сказать о своём решении поехать в Ровицы. А лучше, наверняка, послать гонцов к княгине Световиде с вестью о его приезде, пока не оклемается сам настолько, чтобы в седло сесть. Надо было ещё вчера Данимира попросить это сделать, да весть о Всеславе завладела им целиком, обрушилась, как град камней, опускаясь непомерным грузом на душу. Не ждал он подлости такой от невесты, хоть и видел, что княжна сама себе на уме. В душу к нему всё заглянуть пыталась, место поскорей занять, а сама ни слова не говорила о том, что желает она больше всего, всё слабость свою показывала, им управляя, слёзы лживые лила, и как вспоминал, что она постель не только с ним делила, так омерзение брало лютое, к горлу подкатывало горечью. Точила где-то внутри эта горечь, невысказанная, не выплеснувшаяся, словно ветерок, тронувший рваные края раны — вроде не больно, а всё же неприятно.

Брат, как назло, больше не заходил его проведывать, как, впрочем, и отец. От того разрывали его думы разные, сомнения смутные, что там без него происходит, и тревога непонятная овладевала им, с лежанки едва не сдёргивала. Тянуло выйти уж поскорей из заточения да под тепло златоглавого кола и пуститься вдогонку за Мириной. Стоило подумать о ней, как глухое отчаяние брало, что не может того сделать прямо сейчас. Неподвижность собственная страшно злила, доводила до крайности, как и мучительное бессилие, которое не выпускало его, вынуждая прирасти к постели, отяжеляя голову. И стоило прикрыть глаза, как накатывала такая слабость непомерная, что княжич снова срывался с берега яви в бездну холодную, что поглощала его с головой, целиком, без остатка, как своё дитя, убаюкивала.

Воздух колыхнулся по щеке, обозначая присутствие ещё кого-то в хоромине кроме княжича.

— Отдохни, не торопись, сил набирайся, — прозвучал обволакивающий голос Краймиры.

Женщина бережно поправила одеяла, подушки, в осторожных движениях рук целительницы ощущалась забота. Скольких она уже выхаживала на своём веку? Каждое движение вселяло спокойствие, каждое слово проникало в сердце, накрывало рвущееся наружу волнение теплом, согревало.