Читать книгу "В ее сердце акварель - Юлия Климова"

– Тебе-то что.

– Вот где справедливость, Елизавета Ильинична? С одними вы добрая да ласковая, а с другими, то есть со мной…

– Подслушивал? Ну для этого много ума не надо. Только не твое это дело, соколик.

«К превеликому сожалению, мое…»

– А если я помочь хочу? – Глеб подхватил стул, поставил его рядом с Елизаветой Ильиничной, сел, положил ногу на ногу и добавил: – Верите вы в доброту души человеческой?

– До чего же ты шут гороховый. – От негодования спицы застучали чаще, носок задрожал, забирая часть волнения на себя.

– Елизавета Ильинична, – Глеб убрал иронию и сел ровнее, – даю честное слово, что помогу Егору, полагаю, это в моих силах. Вчера я был на дне рождения Зофии Дмитриевны Кравчик, и теперь знаю, какие тайны кружат над Утятином. И я знаком с Олесей, племянницей Дюкова, мне кажется, она хорошая девочка и специально никого не обидит. Повторяю, я помогу Егору, шанс есть всегда, но и вы должны мне немного помочь.

«Не подведи, Елизавета Ильинична, голубка моя сизокрылая. Не подведи!»

Ее плечи дрогнули и задрожали, по морщинистой щеке потекла слеза, которую она сразу смахнула.

– Своих детей не нажила, а он мне как сын родной…

– Та-а-ак. – Глеб обнял старушку, притянул к себе и начал гладить по голове, точно малого ребенка. Носок упал на пол, но сейчас было не до него. – Никаких слез, Елизавета Ильинична, только этого не хватало. Если из-за меня будут плакать пожилые женщины, то рая мне не видать. – Он сдержал улыбку. «Ад, впрочем, мне тоже традиционно не светит».

– Не из-за тебя я, глупого, – она отстранилась, вытерла краем фартука глаза, села прямо и строго, перечеркнув минуту слабости. – Дороже Егора у меня никого на всем белом свете нет, каждый день за его здоровье молюсь. Я его с младенчества нянчила и воспитывала до двенадцати лет. И за Евой приглядывала тоже. Да только как Егорушка подрос, Зофия на дверь мне указала, преподавателей полон дом, я и ненужная. Однако он ко мне дорогу не забыл, доброты в его сердце много.

– Теперь ясно, откуда вы его знаете.

– А какую помощь-то ты хотел?

– Правды мне для полной ясности не хватает. Что произошло между Дюковым и Зофией Дмитриевной, с чего проклятье взялось?

– Ишь, все уже разведал! – всплеснула она руками.

– «Наша служба и опасна, и трудна…» – пропел Глеб строку известной песни, наклонился, поднял с пола носок со спицами и положил на край стола.

– И как мне понять, откуда ты такой взялся?

– Вестимо откуда, – он широко улыбнулся. – С неба. Все хорошее всегда с неба падает.

– Ладно, расскажу тебе, что помню, но Егору подмоги, от меня толку мало, а ты, может, с девочкой этой поговоришь?

– Даже не сомневайтесь, дорогая моя Елизавета Ильинична.

Положив руки на колени, чуть ссутулившись, она смерила Глеба внимательным взглядом, вздохнула и начала рассказывать:

– Приехала к нам Зофия с отцом. Молоденькая, хорошенькая… Врачи ей в городе жить не разрешали, это уж я потом узнала. С Дюковым познакомилась, Васька тогда совсем другой был, чуть ли не первый парень на деревне: лицом вышел, непьющий и работящий. И сладилось между ними все… Да здесь и добавить нечего, сам понимаешь. Мы уж с Наташкой, теткой его, думали, что дойдет дело до свадьбы. Но не сложилось у них, и Зофия виной тому была. Васька горевал страшно, на нервной почве зрением слаб стал, уж Наташка молилась не переставая, слезами умывалась, надеялась, забудет он ее. Хоть и не мать родная, а крепко его любила, очень я ее понимала. Соседкой моей в ту пору Катерина хромая была. Совсем плохая к старости сделалась, мы с Наташей за ней по очереди ухаживали: еды принести, постель переправить, до туалета помочь. Родилась она с ногами неправильными, что ж тут поделаешь, не ее вина, да и ничья вовсе. А у Катерины дар был: людей на расстоянии видела, болезни угадывала, беды читала и будущее могла предсказать, да только не любила занятие это и всегда отказывала, если кто просил. Нечего, говорит, на судьбу глаза пялить, доживете – узнаете. Но Наташка так убивалась, так страдала, что не сдержалась Катерина и глянула на годы вперед, так мы и узнали, что будет да чем закончится. Расстроилась я тогда сильно, аж сердце разболелось, но в душе надежда теплилась – может, ошибка какая. Честно говоря, со временем я подзабыла пророчество Катерины, и слова ерундой казаться стали, многое за годы стирается… А Наташка по деревне птицей полетела! Да на радостях на каждом углу пророчество-то рассказывает! – Елизавета Ильинична вновь взяла спицы и, чтобы успокоиться, принялась провязывать петли.

– А Дюков?

– Приободрился, слепоту как рукой сняло, от нервов напасть у него эта случилась.

– Так сильно любил Зофию, что о мести мечтать стал? – усмехнулся Глеб.

– Говорила я Наташе: нет добра в том, но только свою голову вместо чужой не приставишь.

– А потом тетка Дюкова умерла.

– Да, Василий в город подался, года три его в Утятине не видали. Затем вернулся с деньжищами, и совсем другая жизнь у него пошла. Одни говорят, что богатство он свое награбил, другие картежные дела приписывают, но не верю я в эти россказни. Разговорилась как-то с Сергеичем, водителем Дюкова, – торговлей Василий разбогател, привозил товар издалека и в городе продавал. Не разбираюсь я в этом… – Елизавета Ильинична недовольно поджала губы. – Денег насобирал и какими-то другими делами занялся. Финансовыми, что ли. Хваткий он, своего не упустит, и цель, видимо, имелась. Вот как вернулся, так избу снес и давай дом строить да потом его уродовать. И уж ясно стало, куда ветер дует.

– Дети Зофии Дмитриевны о пророчестве откуда узнали?

– И Кирилл, и Егор, и Ева в детстве много времени с нашей деревенской ребятней проводили. В мяч играли, рыбачили… Никто ничего и не скрывал, да и мир не без «добрых» людей.

Глеб поднялся, потянулся, точно кот, объевшийся сметаны, подошел к плите, подхватил крышку и заглянул в кастрюлю.

– До чего же вы хитрая, Елизавета Ильинична. Раньше на мои вопросы отвечали так, будто и не знакомы с Кравчиками и Дюковым, тень на плетень старательно наводили. Не стыдно постояльцев обманывать?

– Не хитрая, а мудрая и предусмотрительная. Тебе палец дай, ты и руку по локоть откусишь. Приехал издалека, выспрашиваешь, про себя ни слова, ни полслова… Я решила знание свое попридержать, не показывать: спокойнее, да и за тобой понаблюдать надо было.

– Понаблюдали?

– Да. – Губы дрогнули, и она улыбнулась. – Откуда тебя ветром принесло – неизвестно, и какие тайные чаяния у тебя – лишь Богу ведомо, а только не со злом ты в Утятино явился, тут сердце меня не подведет.

– Ах, гречечка, похоже, тебе еще придется подождать. Елизавета Ильинична, тащите номер телефона Егора, время великих событий и перемен!

– У меня его нет, – растерянно ответила она. – Егорушка мобильный телефон подарил и сам иногда звонит, я только кнопку одну жму. Заряжать его нужно, а я, грешным делом, часто забываю…