Читать книгу "Закон маузера - Валерий Большаков"

Вот и на этот раз присутствие джигитов мигом ускорило кругооборот бумаг.

До обеда остаётся целый час, а грузовики уже наполовину затарены — ящиками со снарядами и патронами, бочками с бензином и маслом, запчастями, сухими пайками, тюками с маскировочными сетями и прочим, и прочим, и прочим.

За десять минут до отправления Кирилл стоял под круглыми вокзальными часами, погружённый в философические размышления.

Как быстро перевернулся день!

Налаженная жизнь, привычная череда будней — ничего этого уже нет, а ему светит дальняя дорога…

Тут на перрон выбежала Даша, и у Кирилла сразу отлегло.

— Дашка!

— Кирилл!

Девушка обхватила его за шею, прижалась, не удерживаясь от всхлипываний.

— Ну чего ты? — ласково проговорил Авинов, целуя Дашины волосы. — Всё хорошо…

— Ага… — глухо проговорила Даша, уткнувшись лицом в мужнину грудь. — Сейчас как уедешь, и я тебя не увижу…

— Увидишь! Я тебе обещаю…

Требовательно загудел паровоз.

— Ну всё, маленькая. Пора! Жди, я скоро!

Крепко поцеловав жену, Кирилл сжал её плечи, подержал за руки и заскочил в теплушку, облюбованную мастеровыми-добровольцами.

Стоя в открытых дверях, он провожал взглядом девушку, старательно улыбаясь ей и помахивая рукой, пока станция не пропала за поворотом.

…Днестровская и обе Донские армии, проще говоря дроздовцы с донцами, ещё в марте заняли Сумы. Перешли в наступление Добровольческая и Кавказская.

Вошли в Дмитриев и в Севск, где начинались славные преданиями Брянские леса. Взяли Курск, пробились к Орлу… Запахло Москвой.

И вот что-то пошло не так.

Достать свежие газеты было просто негде, приходилось питаться слухами, а те становились всё тревожней.

Во Льгове, на виадуках, состав хоть и был литерным, а простоял без малого час, пропуская тяжёлые бронепоезда «Иоанн Калита» и «Москва».

А потом навстречу покатил санитарный поезд, забитый ранеными.

— Што деется хоть? — прокричал Кузьмич, выглядывая в двери теплушки.

Санитарный, составленный сплошь из вагонов второго класса, притормозил на соседних путях.

«Ходячие», с руками на перевязях, с забинтованными головами, на костылях, торопливо курили в тамбуре.

— Попёрли красные! — отвечали Исаеву. — Мильёна три враз! Да на танках англичанских! Мы и отступили…

Раненый штабс-капитан, которого Авинов угостил папироской, вздыхал, качая головой:

— Плохо дело, господин подполковник… Это какая-то человеческая икра! Ползёт, ползёт, и конца ей не видно. И я никогда ещё не наблюдал столько танков сразу, в одном месте! Красное командование перешло в общее наступление: конница Будённого ударила в стык Донской и Днестровской армий, а на левый фланг дроздовцев двинулись войска т-товарища Уборевича. Брянск мы оставили, Орёл тоже… Мы отступаем, а красные рвутся на юг, обгоняя нас, подчас оставляя у себя в тылу! Не знаю… Не будь у комиссаров такого разгильдяйства, нас бы просто смели…

Засвистел паровоз, лязгнули сцепки, и штабс-капитан, торопливо загашивая папиросу, похромал к ближайшему тамбуру, где его подхватили солдаты, помогая одолеть крутые ступеньки.

Вскоре тронулся и литерный.

От Льгова есть железнодорожные ветки на Брянск и на Курск, «авиновский» эшелон тронулся в сторону Брянска.

Минуя Дмитриев, выбрались к станции Комаричи.

От Комаричей на Брянск путь одноколейный и проходит по насыпи.

Узнать что-либо на самой станции не получилось — разбежались все. «Красные идут!» — этот безмолвный крик словно висел в воздухе, угнетая и рождая страх.

От танкистов и шофферов к Кириллу подошли поручики Дубатов и Чутчев.

— Господин подполковник! — с тревогою спросил Дубатов, длинный как жердь. — Куда же нам теперь?

— Знать бы! Все телефоны молчат вместе с телеграфом — наверняка оборваны провода. Нас ждали на станции Навля. Двинем в том направлении, что нам ещё остаётся… По вагонам!

Был час пополудни, Комаричи остались далеко позади, впереди, рассекая суровый хвойный лес, тянулись рельсы — и ждала полная неизвестность. Красные помогли Авинову определиться.

Из-за леса вынырнули бомбовозы «Илья Муромец» с красными звёздами на крыльях — это было бойзвено Штавоздухфлота 14-й армии командарма Уборевича.

Красвоенлёты с ходу стали бомбить эшелон.

— Возду-ух! — разнеслись голоса.

Бомбы падали как попало — они рвались в лесу, щепя деревья, бухались между чащей и железнодорожными путями.

Но вот вроде приловчились — метко сброшенная трёхпудовка угодила прямо в паровоз. Вспухшее облако пара скрыло локомотив.

Ещё две аэропланные бомбы раскурочили полотно — рельсы загнулись салазками.

Осколки посекли нескольких человек, потом рванула цистерна с бензином — пламя взвилось так высоко, что охватило снизившегося «ильюшку».

Бомбардировщик выплыл из огненной тучи с горящими крыльями, пронёсся над лесом, цепляя колёсами верхушки деревьев, и скапотировал — стал на нос, да и перевернулся, круша сосны и рассыпаясь сам.

Два оставшихся «Муромца» описали над эшелоном круг, строча из пулемётов. Текинцы отвечали красвоенлётам из ППТ.

Бомбардировщикам это не понравилось, и они улетели.

— Шпалы готовим! — надрывался Авинов, пробегая по насыпи. — Будем съезжать прямо на рельсы! Быстро, быстро!

Вместе с текинцами под его командой находилось ещё с сотню человек, «сборная солянка» — танкисты из Добрармии, которой командовал Врангель, мастеровые из Харькова, Ижевска, Мотовилихи, казаки-пластуны.

Но сейчас все действовали как один — волокли шпалы, сколачивали из них сходни, подсыпали гравий, снимали брезенты, заводили машины.

Первым на пути осторожно спустился Т-13.

Взревев мотором, он развернулся на рельсах, визжа и скрежеща, и съехал вниз по насыпи.

Грузовикам пришлось посложнее, но они и сами полегче были.

— Поворачивай, поворачивай! Не останавливайся, Махмуд! Отгоняй подальше в лес! Вон где просека или что там… Давай-давай!

Заслоняясь рукою от пышущей жаром цистерны, развороченной взрывом, Кирилл вскочил на платформу с последней «тринадцаткой».

Вскарабкавшись на броню, он отпер люк и, шепча разнообразные пожелания большевикам, пролез на место механика-водителя.

Солнца через распахнутый люк поступало немного, но борта танка, отделанные пробкой, были выкрашены в белый цвет.

Тут же свет заслонил некто кряхтящий.

— Это я, сердар… — пропыхтел Саид.