Читать книгу "Михаил, Меч Господа. Книга четвертая. Ангел с черным мечом - Гай Юлий Орловский"

Обизат насторожилась.

– Нежность? Азазель, а как…

Михаил поспешно прервал:

– Малышка, у него все на иносказаниях, а ты слишком чиста, чтобы слушать его чудовищные умности.

– А он разве…

– Умный, – договорил за нее Михаил, – но грубый. И хитрый. И всегда старается обидеть. Это потому, что его в детстве здорово обидели.

– Никто меня не обижал, – возразил Азазель. – Просто я сам здорово лоханулся. Это теперь я других лохаю. Надо же получать от жизни удовольствие?

Бианакит наконец появился из гостиной, вид малость очумелый, потряс головой.

– Весело здесь живут… Уже вижу, понял, но все еще не могу поверить… Здесь что, в самом деле войны никогда не кончаются?

– Здорово, да? – сказал Азазель. – Потому люди так быстро и развиваются. Дураки гибнут в войнах, а умные да хитрые брюхатят их жен, повышая общий уровень интеллектуальности популяции.

Бианакит в самом деле разлил шампанское по вдруг появившимся бокалам.

– Готово… Значит, отложим до завтра?

Михаил машинально взял бокал, но неожиданно даже для себя метнул его в стену.

– Хватит пить! Ты же сказал…

Бокал разлетелся мелкими осколками. Обизат мгновение смотрела вытаращенными глазами, но опомнилась и метнулась в сторону прихожей.

– Сейчас принесу веник!

Бианакит вскочил:

– Какой веник? Пойдем покажу, где прячется пылесос.

Он быстро вышел, Азазель сказал со спокойной иронией:

– Ого, как в тебе силен Кезим…

Он повел рукой, осколки на полу задвигались, стянулись в кучу, через мгновение красиво собрались в бокал, а тот, поднявшись в воздух, по элегантной дуге перелетел в подставленную ладонь Азазеля.

Михаил проговорил с трудом:

– Прости. Сам не знаю, что на меня нашло. Ты же сказал, через пару часов?

Азазель полюбовался на изделие без единой трещинки и с легким стуком опустил на стол, еще раз полюбовался, как свет ярких ламп переламывается на выпуклых боках.

– Ничего, – ответил он. – Я думал, это случится раньше.

– Думаешь, Кезим? – проговорил Михаил пристыженно.

– Отмазка, – пояснил Азазель. – На случай, если стыдишься признаться, что распустился. Вообще-то нужно держать себя в руках всегда. Кезим в тебе или не Кезим, а мужчина обязан владеть собой. И никогда не срывать злость ни на друзьях, ни на женщинах и детях, и даже на собаках нельзя. На кошках можно.

Обизат вбежала с веником в руках.

– А где…

Азазель царственно отмахнулся.

– Бианакит вытаскивает из кладовки пылесос. Вообще-то он сам выкарабкивается, но застенчивый, без команды не решается… Биан, пусть здесь Сири остается на хозяйстве, а нам в самом деле пора. Рюкзаки собрали? Встаньте в круг, обнимите друг друга покрепче, будто в самом деле как бы дружба, а не мечтаете поубивать один другого.

Михаил ощутил, как тяжелая ладонь падшего ангела ударилась о его плечо, а пальцы сжали с нежностью железных клещей. С другой стороны пискнула Обизат, сдавленная между ним и Бианакитом.

Тут же на миг охватило ощущение первозданной легкости, словно он опять бестелесный ангел, затем жесткий удар подошвами о землю, как напоминание, что они в реальном мире и сами есть тяжелая и неуклюжая плоть.

Сухой жаркий воздух знойного утра опалил лицо, но жар и сухость исчезли, словно это он, а не элементаль моментально приспособился к этому миру.

Поднимающееся по небосклону солнце ярко сверкнуло в глаза, Азазель отпустил плечо Михаила, взамен в его руках возник автомат.

– Здорово, – сказал он. – Из-за накрытого стола сразу вот так… Романтика!

Михаил торопливо огляделся. Вокруг сглаженные ветрами и временем гладкие камни, огромные и почти седые от старости. Они вчетвером стоят на вершине настолько скалистого и безжизненного холма, куда даже дикие козы не полезут в поисках травы или корешков.

– Да, – согласился Азазель, – место гадкое и неудобное. А что, я обещал вас под пальмы на Гаити?

Зато никто нас здесь не увидит за этими изделиями циклопов.

Обизат спросила потрясенным шепотом:

– А их в самом деле… циклопы?

Азазель кивнул:

– Да, было тихое мирное время, когда циклопы всего лишь нападали на людей и пожирали, сейчас их нет, потому будьте осторожны просто предельно. На безциклопье стало намного опаснее.

Обизат обрадованно вскрикнула:

– Война?

Глаза ее счастливо заблестели, Азазель ответил с выражением неудовольствия на лице:

– Просто опаснее. Неспокойнее.

– Но это ничего…

– Это хуже, – пояснил он.

– А как… хуже?

– Как бы народные протесты, – буркнул Азазель. – Потому группировки, которые будто из-под земли вылезли, постоянно воюют друг с другом. А когда рядом нет врага, воюют внутри группировок и отрядов. Так что великий план по сдерживанию рождаемости претворяется красиво и неуклонно, что внушает уверенность в победе гуманизма и высокой культуры!.. Спускаемся. Отсюда уже недалеко.

Обизат покорно пошла следом, глаза огромные, все старается понять, как это можно воевать внутри группировок и отрядов, те же из членов одного клана, а в кланах даже ссоры немедленно пресекаются старшими.

Бианакит замыкал группу, зыркая по сторонам и время от времени оглядываясь, ствол автомата как будто сам по себе выискивает цель, а палец постоянно на спусковой скобе.

– Нам вон в ту крепость, – сказал Азазель. – Не туда смотрите!.. Во-о-он там груда камней, видите? Да-да, там крепость. На поверхности только верхушка. Это не от туристов прячутся, а вообще… Там в подземелье центр общества сахариэльцев. А у них хранится ценнейшая книга, можно сказать, хроника.

– О Гамалиэле? – поинтересовался Михаил.

– О всех Первых, – ответил Азазель.

– Тогда, – спросил Михаил с подозрением, – почему идем не прямо?

– Вон там левее, – пояснил Азазель, – нас ждет проводник. Думаешь, вот так сразу можно постучать в дверь и войти?

– Проверят?

– А ты как думал? Обман в людском мире – обычное дело. Ты уже как, обманщиком стал?.. Обизат, он тебя уже наобманывал в своей псевдоискренней манере?

Обизат сказала сердито в их спины:

– Мой господин и повелитель всегда прям и честен!

Михаил всмотрелся в приближающиеся камни, среди них могла бы укрыться разве что некрупная ящерица.

– Нас там точно ждут?

– Я дал точные координаты, – сообщил Азазель. – Люди опытные, не могли промахнуться.