Читать книгу "Свет за окном - Люсинда Райли"

– Вряд ли я вправе арестовать офицера чином выше меня за желание угодить даме, – ответил Фальк, не скрывая своего раздражения. – Разумеется, мы об этом инциденте забудем, но настоятельно призываю вас, Эдуард, немедленно сдать свой радиоприемник, во избежание дальнейших недоразумений.

– Непременно, – кивнул Эдуард. – В эту ночь меня дома не было. Софи, тебе не следует поощрять подобное поведение.

– Но ведь музыка, которую мы слушали, была так прекрасна! – улыбнулась, сидя в кресле, Софи. – «Реквием» Моцарта стоит любых беспокойств, разве не так? – Сказано это было с таким невинным очарованием, что сгустившееся было в комнате напряжение развеялось. Конни видела, что Фредерик не отрывал от Софи глаз, в которых светилась нежность. В отличие от того же цвета глаз Фалька – в тех была только сталь и никакой теплоты. Если и впрямь глаза – зеркало души, то у Фредерика и Фалька, вопреки их одинаковой упаковке, души были явно не родственные.

Следующим утром Эдуард присоединился к Конни, когда та сидела в библиотеке.

– Так, значит, без меня тут был Фредерик?

– Да. Но не я его пригласила – твоя сестра. Я понятия не имела об этом.

– Понятно, – тяжело вздохнув, Эдуард скрестил руки на груди. – Знаешь, я заметил, что их влечение друг к другу переросло в настоящее, глубокое чувство. Софи говорила с тобой об этом?

– Да, – призналась Конни. – Я попыталась убедить ее в том, что подобные отношения не могут иметь будущего. Но она моим предостережениям не вняла.

– Можно только надеяться, ради блага Софи, что Фредерик вскоре уедет. – Он повернулся к Конни: – Ты была с ними, когда он здесь был?

– Нет. Фредерик явился, когда я уже легла.

– Это невероятно! – Эдуард схватился за голову. – Воистину, Софи потеряла всякое представление о приличиях! И в одиночку принимать гостя непозволительно, а уж тайно, ночью – это просто неслыханно!

– Прости меня, Эдуард, но я, правда, не знала, как поступить. Я в доме всего лишь гостья, разве могла я вмешиваться? Софи ведь хозяйка! Я не вправе указывать ей, что делать, а чего нет. Тем более когда она с немецким офицером, да еще такого полета. Мне очень, очень жаль!

Эдуард поник.

– Разве не довольно того, что они насилуют и губят нашу прекрасную страну? Того, что они ее грабят? Неужели им нужна еще и моя сестра? Знаешь, я порой… – и умолк.

– Что, Эдуард?

Он посидел, глядя в пустоту, потом снова заговорил:

– Прости, Констанс. Я устал, и поведение сестры меня поразило. Мне кажется, я сражаюсь на этой войне уже так долго… бесконечно давно. В общем, подождем, когда Фредерик отбудет в Германию. Если же нет, придется принять другие, более суровые меры.

– А кстати, как тебе эпизод с картотекой, захваченной Сопротивлением? Разве не блеск?

– Да, – кивнул он и как-то странно на нее посмотрел. – И это еще не все, поверь мне, далеко не все…

Эдуард вышел из библиотеки, оставив Конни с книгой, которую та позабыла открыть. В этот момент она была уверена, что Эдуард де ла Мартиньерес участвовал в налете на Управление принудительных работ. Эта уверенность удивительным образом ободряла. Но она все равно чувствовала, что, как муха, попалась в сеть, сплетенную не ею, что она пассивна, хотя ее готовили к действию. Впору сойти с ума… Почему Фредерик отвлек внимание на себя, рассказав про радио? Неужели Софи права, и он противник нацизма? Или, входя в дом, он уже знал, что радиосигнал идет отсюда, и пришел сам все разведать?

Конни закрыла лицо руками. Как же она запуталась! Все вокруг знакомы с правилами игры, у каждого – своя роль, а она чувствует себя щепкой, которую швыряет волна по прихоти и тайной воле других.

– Лоуренс, – прошептала она, – помоги мне.

Она огляделась. На полках рядами стояли книги, стояли и смотрели на нее жестко, холодно и бездушно, в почти одинаковых переплетах, по которым никак не скажешь, что на их страницах. Отличная метафора о жизни, которую она вынуждена вести.

За обедом Софи – Конни в последние дни мало ее видела – показалась ей вялой и бледной. Поковырялась в еде, поднялась и, извинившись, ушла к себе.

Через два часа, когда она так и не вышла из спальни, Конни постучалась в ее дверь. Софи лежала на кровати, лицо серое, на лбу холодный компресс.

– Дорогая моя, тебе что, нехорошо? – Конни, присев на кровать, взяла ее за руку. – Я могу чем-то помочь?

– Нет, я не больна. По крайней мере физически… – Софи вздохнула и с силой улыбнулась. – Спасибо, что зашла, Констанс. Мы что-то редко с тобой видимся… Мне тебя не хватает.

– Так вот, я уже здесь.

– Ох, Констанс, – Софи закусила губу. – Фредерик сказал, что скоро уедет. В Германию. Как я это переживу? – Ее незрячие глаза заблестели от слез.

– Переживешь, потому что должна пережить, – Конни сжала ее ладонь. – Так же, как я живу без Лоуренса, хотя это очень трудно.

– Да. Я знаю, ты скажешь, что я наивная и не понимаю, что такое любовь. Что я забуду Фредерика, потому что у нас нет будущего. Но я взрослая женщина и знаю, что в моем сердце.

– Я просто пытаюсь тебя уберечь, Софи. Я понимаю, как тебе трудно.

– Констанс, я знаю, что мы с Фредериком будем вместе. Я знаю это здесь, – она приложила руку к сердцу. – Фредерик говорит, он найдет способ, и я ему верю.

Конни вздохнула. На фоне всех трагедий четырех военных лет, когда миллионы людей погибли либо потеряли своих близких, любовные страдания Софи могли бы выглядеть пустяком. Но для самой Софи они были самым главным на свете просто потому, что это была ее жизнь.

– Что ж, раз Фредерик говорит, что найдет способ, значит, найдет, – мягко сказала Конни, сочтя, что главное – это утешить. Ведь если Фредерик скоро уедет, возможно, ситуация разрешится сама собой.

Несколько следующих недель прошли беспокойно. Начались ночные налеты – сирены противовоздушной обороны врывались в сон, и парижане в поисках безопасности снова перебрались в подвалы. Рассказывали о воздушных атаках на заводы «Пежо» и «Мишлен», расположенные в промышленных пригородах столицы. Дома, в Англии, прочтя подобные новости в «Таймс», Конни отозвалась бы на них с радостью, но здесь газетные статьи были полны цифр, говоривших о том, сколько погибло невинных французов, работников этих заводов.

По-прежнему совершая ежедневную прогулку до садов Тюильри, она чувствовала, как слабеет пульс города, как понемногу люди теряют веру в то, что война когда-нибудь завершится. Давно обещанная высадка союзников так и не осуществилась, и Конни начала сомневаться, осуществится ли.

Усевшись на скамью, на которой она обычно сидела, Конни заметила, что к ней приближается Винишия. Они обменялись словами, подобающими при встрече, и Винишия присела рядом. Наряженная в свой костюм состоятельной дамы, на сей раз она не потрудилась накраситься, и с лицом, обтянутым бледной до прозрачности кожей, выглядела истощенной.