Читать книгу "Дарители. Книга 5. Сердце бури - Екатерина Соболь"

– Настоящий, не подделка, – сказал Освальд, и тут Генри вынужден был с ним согласиться: острое лезвие звенело от волшебства. – Даже тебя сможет убить. Сразимся?

– Прости, папа, – сказал Генри, глядя ему в глаза. – Не сегодня.

Он одним движением вытащил из кармана столовый нож и ударил Освальда в сердце. Тот вскрикнул, судорожно прижав руку к груди.

– Ты думал, я не прихвачу один из тех ножей, которые висели передо мной? – тихо спросил Генри. – Просто на всякий случай?

Он попытался спихнуть Освальда с дороги, но тот вцепился в стены узкого коридора, загораживая собой проход. Из угла рта у него лилась кровь.

– Что же ты наделал, – простонал Освальд, задыхаясь. – Как больно. Я же теперь не бессмертный, ты убил меня, ты…

Генри вздохнул и бросил нож.

– Ты кое-чего не учел, Хью, – спокойно сказал он. Он уже давно научился не верить своим глазам. – Мой отец меня не помнит, в этой версии реальности он бы меня даже не узнал. Но попытка хорошая.

Он толкнул стонущего фальшивого Освальда, тот пошатнулся и рассыпался в пыль еще до того, как коснуться пола. Меч со звоном упал – вот он был настоящий, самое могущественное оружие в королевстве. Генри протянул было руку, но не стал подбирать. Там, куда он идет, оружие ему не поможет.

Генри переступил через груду пыли, оставшуюся от Освальда, и прошел по узкому коридору, на ходу снимая перчатки. Больше они не понадобятся. В конце коридора дверь была всего одна, он толкнул ее плечом – и зажмурился от солнца.

За дверью располагался ярко освещенный дворик, заросший высокими деревьями, не фальшиво-золотыми, а настоящими осенними кленами с разноцветными листьями. Дворец окружал этот сад с четырех сторон, отгораживал от остального мира. Здесь пахло дождем и опавшими листьями, солнце ярко сияло, но Генри видел – вокруг дворца небо уже черное, и только над этим двориком-колодцем оно еще оставалось голубым.

Хью сидел на скамейке под деревьями и любовался небом. Он чуть поблескивал, и со всех сторон к нему тонкими струйками летела золотая дымка, втягивалась прямо в него: вот оно, волшебство всего королевства. И поза, и движения Хью были какими-то странными, будто то, что наполняло его, просто старалось притвориться человеком. Хью обернулся, и Генри увидел: глаза у него совершенно золотые, даже зрачка не видно.

– Дошел все-таки, – сказал Хью каким-то глухим, не своим голосом. – Уже бесполезно. Скоро все будет моим.

На одной из выходящих во двор стен висели огромные часы. Они показывали без пяти десять.

– Хью, мне надо поговорить с тобой.

– Ты что, не понял? Его больше нет, – проговорило существо с золотыми глазами и поднялось. – Есть только я.

– Он там, иначе ничего этого бы не было. – Генри махнул в сторону дворца и упрямо пошел вперед. – Сила – ничто без обладателя, она не способна ничего создать, может только забирать и тянуть к себе. Хью, я знаю, ты там. Ты должен поговорить со мной. Я понял, какой у тебя дар.

Лицо существа чуть дрогнуло.

– Ты создал прекрасную деревню. Это одно из самых красивых мест, какие я видел, – искренне сказал Генри. Он знал, что существо почувствует фальшь, больше ничего не скроешь, – но он и не собирался лгать. – И этот дворец, и даже этот двор. По-моему, никто еще не придумывал парк внутри дома. Ты строитель, Хью. И не просто строитель домов, ты способен создать целую деревню с дорогами, с огородами, – так, чтобы все выглядело красивым вместе. Ты… как это… есть такое слово – деревнестроитель? – Генри улыбнулся, глядя ему в глаза. – Скажи мне. Это ты читал много книг, не я.

Золото в глазах Хью чуть побледнело, теперь даже можно было разглядеть границу радужки. Генри мелкими шагами шел к нему.

– Ты видишь, что я хочу сделать. Посмотри внимательно. Сила не верит, что ты можешь ее побороть, а я верю. Давай. Дай мне руку.

Он протянул руку, и Хью, моргая, медленно потянул к ней свою. Он уже почти коснулся Генри, когда его словно скрутило судорогой, глаза опять заволокло золотым, и существо засмеялось.

– Вот теперь я вижу, зачем ты пришел, – без выражения сказало оно. – У тебя не получится. Хью тут не поможет. – Оно не запугивало, не издевалось, просто сообщало. – Попробуй. Сделай, что хотел.

Солнечный свет бледнел, тьма подступала ближе. Существо протянуло руку, сжало голые пальцы Генри – и вот тогда он почувствовал.

«Не выйдет. Он прав, – беспомощно сказал огонь. Рука Хью была вялой и холодной. – В нем сила всего королевства, я для нее – как песчинка в пустыне. Прости. План не выгорел».

Существо убедилось, что Генри понял, а потом разжало пальцы, махнуло рукой, будто отгоняя насекомое, и Генри отшвырнуло в дальний конец двора. Существо вернулось на скамейку и продолжило любоваться небом. Генри растянулся на листьях, но вставать не стал. Он вдруг понял: взгляд существа в небо, который он вначале принял за взгляд ужаса от того, что все подходит к концу, на самом деле был полон спокойного удовлетворения от выполненной работы. Существо терпеливо дожидалось, когда небо затянет полностью и даже искра солнца исчезнет, когда этот дворец рассыплется в прах, и все, что создал Хью, хозяин тела и хозяин этой головы, больше не будет иметь значения. Хью исчезнет, и тогда сила достигнет единственного, чего способна хотеть: станет огромной, свободной и бесконечной.

Где-то в доме часы пробили десять, и им тут же начали вторить другие, они подыгрывали друг другу, сливались, и Генри закрыл глаза. Он проиграл. Сила заберет каждую искру жизни, но люди умрут последними, среди пустоты, потому что люди, как сказал Странник, сильнее всего на свете. В голове у Генри все путалось, сплеталось в какой-то уродливый клубок – смерть, волшебство, те, кого он любил, оборванные золотые нити, сила Хью, сила Барса, дар огня, дар строительства – все это не имело уже никакого значения. Или… Или имело. Генри дернулся всем телом. Понимание пришло к нему так просто, так естественно, как будто он в глубине души знал это всегда.

Когда он нашел Сердце волшебства, когда он умирал и Сивард баюкал его голову у себя на коленях, ему казалось, что он наконец-то понял, в чем был смысл его жизни. Доказать, что он – не ошибка, что он способен сделать что-то хорошее, несмотря на дар. Но сейчас Генри понял нечто гораздо большее: он понял, в чем смысл всех жизней, всех смертей, всего волшебства на свете. Он столько слышал от разных людей и существ осколки этого знания, но только теперь оно дошло до него полностью.

– Это все одно и то же, – без голоса прошептал он, и это понимание ударило его прямо в сердце.

Все на свете – одно и то же: жизнь, волшебство, любовь, дары, воображение, золотые нити между людьми. Все соткано из одной материи, отделяющей живое от мертвого. Волшебники и существа созданы вот из этой чистой жизни, а в волшебные места и предметы мастера были способны вложить небольшую ее искру.

Мир волшебства – это мир самой жизни, но в то же время, в то же самое время, это и мир смерти, потому что питают его те, кто умирает. Искра их жизни пополняет чистое волшебство, а оно в свою очередь питает королевство и создает новые жизни. Чем лучше был человек при жизни, тем больше силы он отдает, когда умирает. Плохие просто гаснут. От них ничего не остается.