Читать книгу "Небо на плечах - Алексей Федорочев"

— Оу!!! — взвыл от дополнительной боли. Звездочки в глазах, что интересно — в обоих, сменились калейдоскопом картинок, сцен, разговоров, которые лавиной накрыли мой многострадальный мозг.

В третий раз очнулся на той же вонючей лежанке, но хотя бы сам собою.

Да… Кем надо быть, чтобы с риском для жизни смыться из благоустроенного госпиталя и перебраться в бомжатник? На ум приходит только одно определение: эпический долбо…б!

О лечении пиявками знаю, о лечении пчелами знаю, плавание с дельфинами, говорят, при нервных расстройствах помогает… кошкотерапия еще… А вот обкладывание бомжами — это Егор Васин открыл новое слово в медицине! Господи! Лишь бы не узнал никто! Ржать же весь Питер будет!

Хотя, хорошо, что Анька-Буфетчица меня узнала и к себе утащила, в моем прошлом состоянии я запросто мог замерзнуть на улице. Эпический конец! — опять пришло на ум то же определение за неимением других, приличных. Выжить после двух боевых коктейлей и сдохнуть в канаве… Вздыхая и кляня себя на разные лады, потащился сдаваться в слабом свете начинающегося дня. Благо, общага студентов медакадемии, а значит и ночлежка Буфетчицы, располагались недалеко от госпиталя.

Что можно сказать о следующем дне: если любовь измерять децибелами и нотациями, то я однозначно в ней купался. В стороне не остался даже добродушный Ван, изощренно костеривший меня на китайском.

К моменту, когда примчались пилоты, я успел выслушать претензии и от Метлы, и от Вана, и от Нади, и от Коли, и еще от десятка знакомых медиков. Больше всех разорялся офтальмолог, днем ранее закачавший мне какую-то гадость в глаз, из-за которой и надо было несколько часов лежать неподвижно на брюхе.

— Нет, ну это ж надо!.. Браться повторно за ваш глаз сейчас я не рискну, сначала надо старый гель удалить, а это достаточно тонкая операция, моей квалификации на нее не хватит, — недовольно завершил он свой осмотр, — Или подождать, пока он сам собой рассосется, это примерно на месяц. Как еще один вариант, рекомендую подождать возвращения Новикова и обратиться уже к нему — вам он не откажет, они с Бергеном старые друзья… были. В любом случае сейчас — только покой, нервничать и перенапрягаться вам запрещено категорически!

То же самое напутствие выдал Николай, продиагностировав и ощупав мою обритую налысо голову: трещина в черепе срослась, но перенапрягаться нельзя!

Даже Шаврин — чтоб его! — считавшийся специалистом по аномалиям с источником, дотащившись до моей палаты, повторил их слова, предварительно отругав за беспечность. Только даже одним зрячим левым был заметен предвкушающий огонек в его глазах — я явно стану хитом его диссертации или какой-нибудь научной работы.

Но каждый новый посетитель заставлял меня напрягаться вовсе не от ожидания ругани и поучений — это было нормально, сам бы такого пациента прибил.

Я больше не видел. Совсем.

Мне нечего было разглядывать в ночлежке Буфетчицы — ни одаренных обитателей, ни артефактов там отродясь не водилось. Я мог с натягом предположить, что на обратном пути в палату мне не встретился никто с источником — в конце концов целители могли до сих отлеживаться после эпидемии, а добровольцы, прибывшие в столицу и теперь хозяйничавшие на этажах, в основной своей массе были неодаренными. Но при виде Ивана, который больше для меня не светился, последние надежды разбились в пух и прах. И еще раз при виде Николая. И при виде каждого, о ком я точно знал, что одаренный.

Неудивительно, что пилоты, которые тоже теперь для меня ничем не отличались от остальных людей, нарвались. Выслушав претензии по новому кругу от Шамана — Зема только молча сверлил меня взглядом от двери — я взорвался:

— Леха! Скажи спасибо, что я все вспомнил! В прошлый раз в подобной ситуации я от Москвы до Баку катился колбаской! И это я тогда еще хоть что-то соображал! А тут!!! В темноте, с голой жопой, прикованный к кровати! Не помню абсолютно ничего: ни кто я, ни где я! А за стенкой вы грозитесь убить! Очень убедительно, надо сказать!

— У тебя на правом глазу сетчатка от удара о камень отошла, — перешел он с гневных порицаний на нормальную речь, — Надо было полежать спокойно, а ты все бинты, которыми тебя фиксировали, обрывал и ворочался. Вот Рус и придумал наручниками тебя закрепить.

— Это я сейчас знаю, — беря себя в руки, пробурчал я. В чем друзья-то виноваты? Я готов был заплатить цену, и я ее заплатил. А то, что она мне не нравится…

— Тебе в итоге такую дозу обезболивающего со снотворным вкатили, — продолжил оправдываться Леха, — нам гарантировали, что ты несколько часов спокойно проспишь. Дальше по коридору Лина и несколько ребят из "Кистеня" дежурили, потемкинская охрана притащилась. К тебе каждые несколько минут кто-то заглядывал! Представь наш шок, когда ты просто испарился! Тебя же в этом госпитале каждая собака знает! Не мог ты незаметно выйти, а при этом тебя нет! У нас, если честно, дошли вплоть до версии о вознесении во плоти на небеса. Потом уже сообразили с ищейкой след взять, но только до ограды смогли пройти, дальше все дождем смыло.

Мне было и стыдно, что заставил всех переволноваться, и, чего скрывать? — приятно это неприкрытое беспокойство, и в то же время я отлично знал: повторись та ситуация, я бы точно так же метнулся прочь — уж слишком обстановка походила на плен. А на плен у меня еще с афганских времен неистребимая фобия, даже амнезия не смогла ее задавить.

Врачи, выдавая предписания на покой, были и правы и неправы одновременно.

Наставник у нас с Колей был один, так что черепушкой моей можно было снова разбивать камни. Не самое удачное сравнение, учитывая, что счет был пока в пользу камней, но Николай просто перестраховывался. То же относилось и к последствиям реанимации от Земели.

Проблема глаза не решалась до конца карантина, а там меня по-любому вылечат. Новиков действительно вряд ли мне откажет — благодаря Максиму Иосифовичу мы были знакомы, я даже ассистировал ему как-то при операции. Ну, как ассистировал… работал батарейкой, но тоже было интересно. Уж на самый край — есть матушка.

Рекомендации Шаврина можно было сразу спускать в унитаз — в одной конкретной узкой области, касающейся потери источника, я ориентировался гораздо лучше него. Как практик, опять же, но мне научная база и не требовалась. Так что лежать ему на радость я не собирался.

А с видением мне не мог помочь никто. Пока еще теплилась надежда, что с восстановлением зрения на правом глазу вернется и буйство красок магии, постоянно окружавшее меня, но в глубине души уже сейчас зрело понимание: не вернется.

И от этого хотелось выть и бросаться на стены.

Желание, недостойное ни подполковника авиации Васина, ни генерал-губернатора графа Васина. Которое можно и нужно глушить работой.

Мое появление в штабе вышло будничным: за двое суток пока я отлеживался, наводнение все же состоялось. Позже и в меньшем масштабе, чем ожидалось первоначально, но люди настолько измотались, что сил на какие-либо эмоции у них не осталось. Ольга, уступив мне стол, едва сделала несколько шагов до дивана и отрубилась, еще не коснувшись головой валика. Пришлось оттаскивать ее в комнату отдыха и устраивать там.