Читать книгу "Все для тебя - Лидия Лукьяненко"

Отношения с Викой были другими, не столь сумасшедше-радостными, а серьезными и взвешенными, какой бывает любовь у взрослых людей. Через полтора месяца они переселились в одну комнату и фактически все уже решили. Он наконец почувствовал, что освободился от прошлого. Или почти освободился. Вика была такой нежной, заботливой, она окружила его такой любовью и вниманием, что он был бесконечно благодарен ей. В самый первый вечер, когда они долго разговаривали, — не о нем, а так, вообще о жизни, ему почему-то подумалось: «Она будет хорошей женой». Так и случилось, она стала хорошей женой. Его женой… Это был их медовый месяц. Они знакомились, открывали друг друга, говорили и не могли наговориться…

Именно в это время пришло письмо от Светки. Письмо, которого он так долго ждал, что уже перестал надеяться.

Он сидел за столом и держал письмо в руках. Он вертел его, не смея открыть. В нем была его жизнь — прежняя жизнь, полная счастья, муки, любви. А рядом стояла женщина из этой жизни. Она верила ему, любила, поддерживала. В какую-то минуту ему стало страшно, что он поспешил, заполнил пустоту первой попавшейся женщиной. А как теперь? Сказать ей «прости»? Нет, не может он так. Она доверилась ему, по сути, она — его жена. Через неделю заканчивается практика, они возвращаются домой, знакомятся с родителями, идут в загс. Все уже решено. Но лицо Светки вставало перед глазами. Он должен прочитать ее письмо. Наверное, Вика увидела его колебание: вскрывать письмо, не вскрывать.

— Конечно, прочти, — спокойно сказала она, не выдавая волнения.

Он поднял на нее глаза, и ее любящий доверчивый взгляд решил все. Он вытащил зажигалку и поджег маленький конверт. И пока он горел, он с отчетливой ясностью понял, что возврата к старому не будет… Вернувшись, они поселились в однокомнатной квартире, доставшейся Вике от недавно скончавшейся бабушки. Светку он больше не видел. Они учились на разных факультетах, а в общежитии он не появлялся. Вскоре он защитил диплом, и годы вольного студенчества остались позади…

До сих пор он никогда не думал о том, как сложилась бы его жизнь, не расстанься он со Светой. А сейчас он вдруг задал себе этот вопрос. Может, будь рядом она, а не Вика, он не оказался бы в таком тупике?

На мгновение он так отчетливо вспомнил ее, словно она стояла рядом. Он даже почувствовал запах ее волос, гладкость кожи и то, как она млела в его объятиях. Именно млела. Никогда больше у него не было такого, чтобы женщина от его прикосновения таяла. Стоило взять ее за руку, и мир переворачивался, время замирало; от его поцелуев, казалось, она вот-вот лишится чувств, тело ее всегда трепетало под его ласками, и всегда было ощущение, что это впервые, что так бывает лишь однажды. Да, со Светкой всегда было так. В обыденной жизни она была весела, говорлива, деятельна, а наедине с ним — покорна, податлива и молчаливо торжественна, словно любовь для нее была священным ритуалом. Да так оно и было! Их любовь. Это было так много! Огромный, наполненный чувствами и страстью мир. Наверное, это было слишком хорошо, чтобы длиться долго. Они так глупо поссорились, что он даже не мог потом вспомнить из-за чего. Кажется, он снова ее приревновал, хотя и ревновать-то было не к чему. Он просто придирался, пока они не рассорились. Потом он ушел, и они не встречались неделю. За это время он остро почувствовал, как ему ее не хватает. Но все выжидал, зная, что Света тоже не умеет долго выносить их размолвок и часто первая делает шаг навстречу. Бросит пару фраз при случайной встрече, подденет его, как она это умеет: легко, с юмором, — и все, лед растаял. Так бывало не раз. Светка часто могла ляпнуть что-нибудь обидное, но потом сама забегала к нему в комнату чмокнуть ни с того ни с сего, сказать что-нибудь, так она извинялась или просто забывала о размолвке, и вела себя, словно ничего не случилось. В этой последней ссоре не было ее вины, наверное, поэтому она и не пришла. Он выждал неделю и сам отправился к ней. Светкина комната находилась во втором корпусе общежития, где жили только девочки. Ее комната оказалась заперта. Он зашел еще раз, вечером того же дня, — ни Светки, ни ее соседки. Он заглянул в комнату рядом. Там жили Рита и Катя. Катя дружила со Светкой и была, по его мнению, приятной девушкой. Язвительную Риту он не любил. Но на этот раз в комнате была только она. Он вошел и, увидев, что Кати нет, хотел уйти. Рита остановила его:

— Ты насчет Светы? Она к родителям уехала, и Ларка тоже. Через два дня вернутся.

Он пробормотал «спасибо» и хотел ретироваться, но Рита снова задержала его.

— Куда же ты пропал? Ты что, не знаешь, что Светка у нас нарасхват! Смотри, упустишь свое счастье. От нее тут по вечерам теперь Борис выходит.

Это было как удар в лицо. Он спустился по лестнице, вышел во двор. Не может быть! Не может она так быстро забыть его. Борис? Этот кретин с выбитыми на ринге мозгами! Его и в институте-то держат исключительно из-за его спортивных достижений. Выходит от нее по вечерам! Как раньше выходил он? Да он убьет его! Он вспомнил могучее спортивное тело Бориса. Да. Это не он, а Борис его по стенке размажет, притом одной рукой. Но как она могла? Она ведь любит его, она тает в его объятиях!

А что, если не только в его? Такая неприятная мысль никогда раньше не приходила ему в голову. Может быть, она вообще тает в объятиях, в любых объятиях. Что из того, что она говорит, будто так у нее только с ним? Можно ли ей верить? Неделю назад они поругались из-за пристального внимания к ней другого парня. Он ей выговаривал, а она на него так смотрела, словно не понимала. Дурочку строила! А теперь — пожалуйста, по вечерам — Борис! От обиды и ярости у него сжимались кулаки. Промаявшись два дня, он съездил к родителям, а потом укатил на практику.

Но ведь все это вполне могло быть неправдой. Ну, выходил Борис из ее комнаты. Это еще ни о чем не говорит. Да и вообще, может, он приходил не к ней, а к Ларке. И потом, что за источник? Рита и соврет, недорого возьмет. Ему всегда казалось, что она к нему неравнодушна, вот и мотив. А он, как болван, поверил. Э-э, да что теперь гадать…

Он повернулся на живот и стал наблюдать танцы под латиноамериканскую музыку. Русоволосая модель двигалась ритмично и живо. Зрелая блондинка, та, что прежде бросала на него красноречивые взгляды, неуклюже подпрыгивала, пытаясь изобразить нечто грациозное, а получалось смешно. Он негромко рассмеялся. Светловолосая Таня хмуро на него посмотрела.

— Ну, как тебе море? — спросил он. — Красивые рыбки, правда?

— Да я ничего не видела. Только у понтона. Мама боится меня отпускать, а сама не плавает.

— Что, совсем?

— Нет, она умеет, но здесь почти не плавает. Боится, наверное.

— А где мама?

— Во-он у бара, пошла за соком.

— Ну, пойди, спросись у нее. Скажи, что мы вместе поплаваем. Я дам тебе свою маску, у меня еще очки для плавания есть.

— Хорошо, — чуть подумав, кивнула Таня и побежала к маме, а он сделал несколько шагов к ним.

Таня тараторила, убеждая маму, и показывала на него рукой. Он поднял руку и помахал им, подтверждая объяснения Тани.