Читать книгу "Тайна - Иоанна Хмелевская"

Януш посмотрел, прочел надпись под снимком, помолчал.

— Порядок. Я тоже чувствую. Проверю все. Только умоляю, не говори об этом у себя дома!

— Самоубийства не планирую. Зато хотелось бы знать, когда демонтируется это тайное прослушивание. Или сделано на совесть, так просто не демонтируешь?

— Не думаю. Однако придется подождать… Ты не знаешь этих людей!

— Не скажи, малость познакомилась с ними. Что будет? Посадят их наконец или нет? Сбегут? Переквалифицируются снова в этаких благодетелей общества? Поверят, что я возлюбила их больше жизни или у меня амнезия началась? Чего мне ждать?

Ни на один из вопросов я не получила ясного и логичного ответа. Чертова тайна снова запаскудила мне жизнь…

* * *

Информацию о товарище Сушко я получила в рекордном темпе с трех сторон. Особенно отличился Гутюша.

— Дела на них есть, то есть досье всяческие, — оповестил он меня с удовольствием, бросая в автомат по одному жетону. — Черт, и что мне делать с этой одной парой, дубль явно все сожрет. Они угадали, это полная вошь. Смотри-ка, пробил!..

— Перебрось на кредит, — посоветовала я нетерпеливо. — И что из этого досье ты узнал?

— Первое primo — он сменил фамилию, последние три года ходит Татаровичем. Второе primo — у него была жена, оказалось, сумасшедшая. На винтики в семействе экономия, травилась, будучи молодой панной, так и осталась с приветом, а этот ухажер ни бельмеса не раскусил. И женился, потому как ее дедок в Лодзи камни из мостовой выворачивал в девятьсот пятом году. Эта парочка одна может человека заколотить, куда полагается. — Гутюша, в гроб меня вгонишь ты! Говори как-нибудь связнее, хоть про эту лодзинскую мостовую!

— Ну, интеллектуальная кондиция жены перестала ему соответствовать, подобрал ей местечко в дурдоме в Творках, а она возьми и роди. О черт, масть же!.. На кредит. Он с ней развелся по-тихому, келейно, мышь под метлой в костеле. Ребенок тоже насчет винтиков сплоховал, остался с ней, потому как заартачилась, материнская истерика в ней взыграла, несмотря на сумасшествие, а может, именно потому. Алименты ради святого покоя платил ей через курьеров, у него уже времена наступали потруднее малость. Она из Творок сбежала, хотя ее никто не преследовал, всякие разности в свою биографию вносила, а сорванцу папочку специально показывала — как ей это удалось, ума не приложу, я пока не спятил, логику набекрень не знаю. А вот через минуту-другую и впрямь спячу, ежели эта скотина не станет платить.

— Мой автомат тоже не дает, я же не жалуюсь. Отсюда вывод, ты был прав, ребенок увидел там папашу…

— Это не я прав, а мои приятели. Так вроде выходит.

— А что он теперь делает?

— Сидит в углу, будто его и нету. Нацепил маску, работает в управлении жилыми зданиями, не ориентируюсь, как и что, все равно ничего там не делает. Живет в доме на Рацлавской, теперь оказалось, унаследовал его от предков. Предки прошли морфологию, и камни из лодзинской мостовой их уже никак не касаются, они всегда были за собственников. И достояние им вынь да положь. А про предупреждение это ты говорила или Пломбир?

Сперва я расшифровала, что морфология означает метаморфозу, затем впопыхах переключилась на другую тему.

— Пломбир. А что?

— Пузан здесь сидит. Пока живой. Я в спину ему тихонечко сказал, что сморчок наоборот, так он чуть с табурета не свалился. Не в курсе, видать.

Я вздохнула свободнее.

— Хорошо сделал, меня выручил. А о товарище Сушко все?

— В принципе все, нам ведь его медали ни к чему? Когда война кончилась, ему было два года, ну и партизанское прошлое приделать оказалось хлопотно. Такая тихая гнида он, что никто ничего о нем не ведает, они мне не хотели верить, когда рассказал. Кабы тебя не понесло в подвал, ничего бы не вышло на свет Божий, ну, и кабы не ребенок, но про тебя он не догадывается, а за ребенком охотится.

— Трудно сказать, догадывается или нет. Не помню, много чего дома трепала. Надо ехать за этим списком.

— За каким списком?

— Да тех, кто под шантажом! Пломбир составила список. Никакого терпения не хватает дольше ждать, к тому же шантаж — штука о двух концах. Шантажированных вопреки их воле и на нашу пользу можно подвигнуть, понимаешь, что я имею в виду? Не обязательно мы лично…

Гутюша подумал, понял и согласился со мной. Я предложила ехать прямо завтра.

— Далеко это?

— Около трехсот в одну сторону. Вечером вернемся.

— Вроде можно и поехать. А сегодня надо бы поглядеть на проделки пузана. Не дурак, сразу жареное учуял, ручонки затряслись, а морда побагровела вроде апоплексии. Плохо, неведомо, где живет.

— Все равно поедет с сумкой на Жолибож?..

— Как сказать. Там его и прикадрят. А вдруг да не поедет, ведь я его перепугал? Хотя мне сдается, в логове его не тронут, потому как нету красавца, жизнь покончившего письменной смертью, это первое, а второе, стараются соблюсти вид случайности и где-нибудь подальше от малины, сама подумай, сморчок не поехал. Да, они, пожалуй, изменили свои привычки.

— Вполне возможно, решились прямо в его доме потому, что не поехал…

Мы оставили в покое товарища Сушко и прикинули и так и сяк насчет ликвидации персонала. Разумные преступные замыслы не желали рождаться в наших умах, я беспокоилась, что надо предупредить высокого парня, но он не появился ни в «Гранде», ни в «Марриотте», это я уже проверила, разыскивая Гутюшу. Оглянулась на пузатого.

Или спятил со страху, или решил больше сюда ни ногой, словом, совсем очумел. Добил двадцать миллионов, взял квитанцию и играл дальше, всем своим видом выказывая оголтелую решимость. Я встревожилась. Чужой человек и, казалось бы, какое мне до него дело, но смотреть спокойно, как лезет на рожон, это уж слишком.

— Я бы за ним последила, — повернулась я к Гутюше. — Не убьют же его на глазах свидетелей, а отсрочка пригодится. Едем?

— А не лучше взять такси?

— Пожалуй, лучше, да в себе я уверена, а в таксисте нет. Испугается и оставит нас где-нибудь на мели. А так прикинемся, случайно, мол, попали.

Подумав, Гутюша согласился. Мы дождались, пока пузан наконец угомонился, слез с табурета, отер взмокший лоб и получил деньги. Вышел из казино и задержался на улице.

Мы сели в машину, припаркованную близко, и все исправно видели. Пузан стоял со своей сумкой, и его мыслительный процесс прямо-таки в глаза бросался. Решился на что-то, перешел дорогу и сел в такси.

Мы доехали за ним на Гоцлавек. Многие нас обгоняли, по-видимому, таксист предпочитал безопасную езду, за нами явно никто не следил. На Гоцлавке таксист встал, пузан вышел, хотя перед ним находилась стройка, а жилой дом был дальше. Я не хотела ждать, пока наш подопечный скроется из виду, петляя по строительной площадке, поэтому остановилась чуть подальше, мы вылезли и отправились за ним.