Читать книгу "Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904-1940 - Август Кубичек"

Наиболее отчетливо в моей памяти осталась наша экскурсия в горы, которую мы совершили в начале лета. Поездка на Земмеринг (горный перевал в Австрии. – Пер.) была достаточно далекой, чтобы Адольф смог прийти в себя после раннего утреннего подъема. Сразу после Винер-Нойштадта (город с собственным статутом в Нижней Австрии; основан в 1194 г., в X в. здесь находилась резиденция императора; до Второй мировой войны был наиболее значительным «готическим» городом Австрии; во время войны почти все архитектурные памятники были разрушены; в настоящее время промышленный центр, транспортный узел. – Пер.) ландшафт стал гористым. Железная дорога вела к расположенному высоко Земмерингу, плавно изгибаясь. Чтобы достичь высоты 980 метров, необходимы были многочисленные повороты, туннели и виадуки. Адольф был заворожен рисунком железнодорожных путей на обрывистых скалах; сюрпризы следовали один за другим. Ему хотелось бы сойти с поезда и пройти этот отрезок железнодорожных путей пешком, чтобы все осмотреть. Я уже был готов при следующем удобном случае выслушать целую лекцию о строительстве железных дорог в горах, так как он, несомненно, придумал бы более смелое решение, еще более высокие виадуки и более длинные туннели.

Земмеринг! Мы сошли с поезда. Прекрасный день. Как же чист был здесь воздух после пыли и дыма! Какое было голубое небо! Луга блестели зеленым покровом, над ними поднимались темные леса, а еще выше виднелись покрытые снегами вершины гор. Поезд назад в Вену отправлялся лишь вечером: у нас было полно времени, весь день был наш. Адольф быстро принял решение относительно цели нашей поездки. Какая из гор самая высокая? Кажется, нам сказали, что это Ракс (горное плато в Северных Альпах на границе между федеральными землями Нижняя Австрия и Штирия, популярное место отдыха. – Пер.). Значит, совершим восхождение на Ракс. Ни у Адольфа, ни у меня не было ни малейшего представления об альпинизме. Самыми высокими «горами», которые мы покорили в своей жизни, были пологие холмы Мюльфиртеля. Сами Альпы мы видели лишь в отдалении, но сейчас были в Альпах и находились под впечатлением от мысли, что эта гора была высотой более двух тысяч метров.

Как всегда это было у Адольфа, его воля должна была компенсировать все то, чего ему не хватало. У нас с собой не было пищи, потому что изначально мы собирались просто пройти пешком от перевала Земмеринг до Глогница (город в Нижней Австрии; возник на месте древнего поселения; сохранилась старинная крепость, построенная в 1180 г. – Пер.). У нас не было даже рюкзака, а одежда была та же самая, в которой мы гуляли по городу. Наша обувь была слишком легкой, с тонкими подошвами без шипов. На нас были брюки и пиджаки и ни лоскутка теплой одежды – но светило солнце, а мы были молоды, так что вперед!

Наше приключение по пути вниз затмило восхождение наверх настолько, что я не могу сказать, какой маршрут мы выбрали. Сейчас я помню только, что мы карабкались вверх на протяжении нескольких часов, прежде чем достигли плато на вершине горы. Нам казалось, что мы находимся на вершине, хотя, возможно, это был и не Ракс. Я никогда еще не совершал восхождений на горные вершины; у меня было странное чувство свободы, как будто я больше не принадлежу земле, а уже близок к небу. Адольф, глубоко взволнованный, стоял на плато и не говорил ни слова. Перед нами открылась далекая и широкая панорама. Там и сям в разноцветном узоре лугов и лесов то возвышалась церковка, то возникала деревушка. Какими ничтожными и незначительными выглядели творения рук человеческих! Это был замечательный момент, может быть, самый прекрасный, который я пережил в своей жизни вместе с моим другом. В восторге мы забыли об усталости. Где-то в карманах нашли кусок сухого хлеба, и нам этого хватило. Наслаждаясь этим днем, мы едва замечали погоду. Разве только что не сияло солнце? А теперь внезапно появились темные тучи и стало пасмурно. Это произошло так быстро, как будто сменились декорации. Поднялся ветер и выстелил перед нами туман длинной трепещущей пеленой. Где-то далеко глухо и жутко громыхала гроза, по горам прокатывался гром.

Мы стали замерзать в наших жалких костюмчиках для прогулок по Рингштрассе. Наши тонкие брюки развевал вокруг ног ветер, когда мы торопливо спускались в долину. Тропинка была каменистой, а наши ботинки не годились для прогулок по горам. К тому же, несмотря на всю нашу спешку, гроза настигла нас. Уже первые капли дождя брызнули на лес, и дождь разошелся по-настоящему. Да какой! Потоки воды лились на нас из туч, которые, казалось, висели прямо над макушками деревьев. Мы побежали, и бежали так быстро, насколько хватало сил. Безнадежно было защищаться от дождя. Вскоре на нас не осталось ни одной сухой нитки, а наши ботинки были полны воды. Вокруг, куда ни бросишь взгляд, не было ни дома, ни хижины, ни какого-нибудь убежища. Адольфа не смущал ни гром, ни молнии, ни дождь. К моему удивлению, он пребывал в отличном настроении и, хотя промок насквозь, становился тем добродушнее, чем сильнее лил дождь.

Мы скакали по каменистой тропинке, и внезапно немного в стороне я заметил небольшую хижину. Не было смысла продолжать бежать под дождем, и, кроме того, уже темнело, так что я предложил Адольфу остаться в этой маленькой хижине на ночь. Он сразу же согласился – для него это приключение не могло продолжаться долго.

Я обыскал маленькую деревянную лачугу. Внизу лежала груда сухого сена, которого было достаточно, чтобы нам в нем поспать. Адольф снял ботинки, пиджак и брюки и стал выжимать одежду. «Ты тоже ужасно голоден?» – спросил он. Он почувствовал себя немного лучше, когда я ответил утвердительно. Разделенные страдания – страдания лишь наполовину. Очевидно, это относилось и к голоду тоже. Тем временем в верхней части хижины я нашел несколько больших кусков грубого холста, который крестьяне использовали для того, чтобы носить сено вниз по крутым горным склонам. Мне было очень жаль Адольфа, который стоял в дверях в мокром белье и стучал зубами от холода, выжимая рукава своего пиджака. Он был очень восприимчив к любому холоду и легко мог подхватить воспаление легких, и я взял один из этих больших кусков холста, растянул его на сене и предложил Адольфу снять с себя мокрую рубашку и трусы и завернуться в этот холст. Он так и сделал.

Он лег голым на холст, а я взял его за концы и плотно обернул вокруг Адольфа. Затем я принес вторую холстину и накрыл его ею. Сделав это, я выжал всю нашу одежду, развесил ее, завернулся в холст и лег. Чтобы не замерзнуть ночью от холода, я положил поверх тюка, которым был Адольф, одну охапку сена, а вторую натянул на себя.

Мы не знали, который час, так как ни у одного из нас не было часов. Нам достаточно было знать лишь то, что снаружи совершенно темно от дождя, непрестанно громыхающего по крыше хижины. Где-то вдали лаяла собака, так что мы были не очень далеко от человеческого жилья, и эта мысль утешала меня. Но когда я высказал ее Адольфу, он остался к ней совершенно равнодушен. В наших нынешних обстоятельствах люди для него были лишними. Он получал огромное удовольствие от всего этого приключения, и его романтический конец ему особенно нравился. Теперь мы уже начали согреваться, и нам было бы почти уютно в этой маленькой хижине, если бы нас не терзал голод. Я еще раз подумал о своих родителях, а потом заснул.

Когда я утром проснулся, через щели между досками уже пробивался дневной свет. Я встал. Наша одежда была почти сухая. Я и по сей день помню, какой непростой задачей было разбудить Адольфа. Наконец он проснулся, освободил ноги от холста и, обернутый тканью, пошел к двери, чтобы посмотреть, какая погода. Его стройная, прямая фигура в белой ткани, накинутой, подобно тоге, на плечи, была похожа на фигуру индуса-отшельника.