Читать книгу "Музыка тишины - Андреа Бочелли"

Но вот его личная жизнь с каждым днем все больше становилась достоянием публики; скрывавший ее занавес приподнимался, и это заставляло Амоса страдать – впрочем, так же как и поведение соседей и знакомых, которые не сумели сохранить в общении с ним былую естественность. Теперь он чувствовал, что за ним постоянно наблюдают, если не сказать – преследуют. Не то чтобы в окружающих появилась какая-то фальшь, скорее просто не хватало спонтанности, к которой Амос так привык и не мог без нее обходиться. Иногда ему казалось, что нечто непонятное делает его «другим» в глазах людей, и втайне надеялся, что со временем вновь станет «нормальным». Впрочем, новые обязанности все дальше уводили его от дома и от земляков.

Элена сопровождала его почти повсюду, счастливая, но слегка обеспокоенная этим внезапным изменением привычного образа жизни. Амос старался ободрить ее, говорил, что цель брака – дарить покой, что это драгоценность, которую каждый должен защищать всеми силами. Однажды вечером, возвращаясь домой после долгого учебного дня вместе с Карло, он обнаружил, что Элена встречает его на площади перед домом. Июнь был уже в разгаре, и на улице было очень хорошо, но ему все-таки показалась немного странной эта необычная забота. Элена выглядела чрезмерно веселой; она взяла его под руку, проводила в дом и, лишь закрыв дверь, с растерянным выражением человека, который не знает, как начать разговор, призналась мужу, что ждет ребенка. Она была счастлива и вся сияла – он не помнил ее такой радостной. С кухни до Амоса доносился аромат, от которого текли слюнки, а на столе стояла охлажденная бутылка шампанского, чтобы достойным образом отпраздновать это экстраординарное событие. Амос тоже был по-своему счастлив, но в основном радовался за жену. Честно говоря, он никогда не испытывал особого интереса к малышам, в особенности к новорожденным. Конечно, он будет любить своих детей, но он и представить не мог, каково это, и ему было любопытно пережить этот опыт, который, как ему было хорошо известно, меняет жизнь каждого. Как бы то ни было, радость Элены оказалось заразительной, и Амос с удовольствием принялся строить вместе с ней тысячи маленьких планов: местоположение детской, необходимые покупки, небольшой ремонт в доме для удобства и безопасности новорожденного.

Тем временем Амос готовился к дебюту в роли Макдуфа в «Макбете» Джузеппе Верди. Ему предстояло выступать в местном театре, и этот факт наполнял его гордостью: непонятно почему, но ему казалось, что это знак судьбы и – самое главное – настоящий вызов всем тем скептикам, что неоднократно утверждали с уверенным видом, что слепому никогда не выйти на театральную сцену. Тогда он вспомнил слова Гёте: «Жить в идее – означает считать невозможное возможным». Он старательно разучивал роль, и, когда начались репетиции, все тут же полюбили его за усердие: он всегда первым приходил и последним уходил, прислушивался к советам и делал все, чтобы дирижер и режиссер были довольны, а коллеги не воспринимали его как помеху.

Билеты разлетелись вмиг; вокруг себя он чувствовал атмосферу любви и признательности и от этого – по вполне понятным причинам – ощущал волнение и огромную ответственность. Распеваясь в гримерной, в толстом шерстяном костюме, он еще до начала действия был весь мокрый от пота. Шел сентябрь, и все еще стояла жара. Театр был переполнен. Роль у него была не такая уж большая, но в те моменты она казалась ему невероятно сложной. Он знал, что ему предстоит внимательнейшим образом прислушиваться к вздохам коллег, чтобы не ошибиться, где нужно вступить. Он понимал, что не может позволить себе быть рассеянным: спокойствие и максимальная сосредоточенность были сейчас необходимы, чтобы не упасть лицом в грязь на сцене; он отлично знал это и чувствовал на своих плечах весь груз ответственности за собственный дебют. В одном он был уверен: в его душе есть те необходимые крупицы справедливости, которые помогают ему полностью отождествлять себя со своим героем и правдоподобно сыграть роль человека, в конце концов побеждающего зло. Он бесконечно любил эту роль, и публика немедленно почувствовала это.

Когда Амос вышел на сцену в окружении трех балерин, олицетворявших грустные воспоминания отца о детях, безжалостно уничтоженных рукой тирана, он вдруг подумал о своем собственном ребенке, который готовился к появлению на свет, и глубоко растрогался. В его голосе звучала вся печаль человека, который страдал и жестоко сражался, и в конце арии, еще до того, как затих его голос, трепещущий от эмоций, зал разразился оглушительной овацией, увенчавшей громкий успех постановки.

А ведь еще несколько месяцев назад Амос играл в музыкальных барах, услаждая слух рассеянных посетителей! Когда он думал об этом, его охватывала огромная благодарность.

Вскоре маэстро Паваротти пригласил его участвовать в качестве гостя в одной из телепрограмм, где они должны были выступить дуэтом. Приглашение поступило среди ночи. Амос уже крепко спал, когда громкий телефонный звонок внезапно заставил его подскочить в постели; голос на том конце провода произнес: «Добрый вечер, это Лучано Паваротти…» Поначалу, еще не проснувшись окончательно, Амос подумал, что его разыгрывают, но потом он все-таки узнал тембр голоса самого великого тенора в мире, который невозможно было спутать ни с каким другим, и ему оставалось лишь поверить в чудо, что происходило с ним в данный момент… Всего каких-то пару лет назад он пытался приблизиться к маэстро после концерта, чтобы пожать ему руку и сказать несколько добрых слов, но у него ничего не получилось – охрана просто не подпустила его.

И вот теперь все стало возможным – но почему, по какой причине?! Он постоянно задавался этим вопросом, а тем временем продолжал двигаться вперед, не обращая внимания ни на усталость, ни на внезапную смену образа жизни, ни на грубый отрыв от того, к чему он привык за целую жизнь.

В начале октября дискографическая компания предоставила ему студию в Болонье, чтобы он смог записать свой новый альбом. Амос искренне беспокоился за выбор песен. Он понимал, что совершенно необходимо найти хотя бы одну композицию, которая бы сразу поразила сердца слушателей, ведь если этот альбом не будет иметь успеха, то все, чего он добился, окажется бессмысленным, и его достижения рассыплются в прах. Но у дискографического бизнеса свои сроки, и их следует соблюдать, так что ему оставалось лишь записывать альбом и терпеливо ждать, надеясь на лучшее.

Как оказалось, сюрпризы на этом не закончились. В середине декабря Амоса пригласили участвовать в рождественском концерте в Ватикане, в зале Нерви. Для него это было огромной честью и самым настоящим признанием – выступать в таком месте, бок о бок с самыми знаменитыми артистами из разных стран мира. Амос постарался выложиться до предела, и публика в переполненном зале приняла его в высшей степени тепло.

Спустя несколько дней Амос и Элена уехали в Стокгольм, где ему предстояло принять участие в новогоднем концерте. Это был поистине незабываемый опыт. Проблемы начались сразу же на выходе из аэропорта, по причине трудностей с общением: Амос тогда еще неважно владел английским, а те, кто его пригласил, не знали ни слова по-итальянски. Даже самые простые вещи оказались сложными, несмотря на то что все были чрезвычайно любезны и добры. Кроме того, на улице стоял полярный мороз, и Амос переживал за здоровье жены, которая к тому времени была на седьмом месяце беременности. Он думал об Италии, о своих друзьях, вместе праздновавших Новый год, и ему было грустно и одиноко, как никогда раньше, – настолько, что в день концерта он заперся в гримерной и чуть не расплакался; но потом ему стало стыдно за свою слабость, он взял себя в руки и вышел на сцену – правда, в этот момент он больше напоминал приговоренного к смертной казни, нежели многообещающего артиста.