Читать книгу "Вперед, на Запад! - Чарльз Кингсли"

Глава двадцать первая

БЕРЕГА МЕТЫ

Прошло около трех лет. На пространстве в восемьсот миль длиной и четыреста шириной, по неприступным горам и лесам, отряд смельчаков тщетно искал Золотой город. Искали вдоль лесистых берегов Ориноко, над грохочущей пеной Мэйпура; на верховьях величественной Амазонки; вверх по рекам доходили до самого Перу; попирали рощи хинных деревьев Локсы, не подозревая, как не подозревал никто в мире, их целебных свойств. Они видели девственные снега Чимборасо, сверкающие белизной над грозовыми тучами, и гигантский конус Котопахи, угрюмо чернеющий среди бурных потоков, струящихся по его склонам. Заброшенные по другую сторону Анд, они еще раз повернули на восток и спустились с альпийских высот в зеленые и туманные пространства Монтаны.

Медленно, с трудом, они вновь стали пробираться на север вдоль восточного подножья внутренних Кордильер.

В настоящее время путники сделали привал около одного из многочисленных притоков Меты. Они зажгли сторожевые костры и сидят в тени огромных деревьев — Эмиас, Карри, Браймблекомб, Иео и индейский мальчик, сопровождающий их во всех их странствованиях; они живы и здоровы, но все так же далеки от города Маньоа с его сказочными озерами, золотыми дворцами и всеми чудесами индейских легенд.

В тени деревьев сидят сорок четыре человека вместо восьмидесяти четырех, покинувших леса Гвайры.

День за днем редели их ряды от лихорадки, от укусов змей, от нападения ягуаров, аллигаторов, человекоядных рыб и электрических угрей, и первобытные леса не сохранили никаких следов их пребывания, кроме одиноких могил.

Оставшиеся в живых сидят у тихого ручья, озаренные светом тропической луны, почерневшие и похудевшие, но бодрые, как всегда. Они подшучивают над опасностью и стараются перещеголять друг друга в работе. Их бороды отросли и спускаются на грудь; их длинные волосы подколоты, как волосы женщин, для защиты от палящих лучей солнца; их обувь сделана из тонкой кожи какого-то зверя; на их рубашках заплаты из шерстяных индейских тканей; на плечи наброшены шкуры ягуара, пумы или обезьяны. Их боевые припасы давно истрачены, большая часть мушкетов, испорченных постоянными паровыми ваннами лесных испарений, брошена.

Они вооружены мечами, луками такой крепости, что ни одна индейская рука не может их согнуть, а некоторые — духовыми ружьями, индейским оружием, совершенно бесшумным, более смертоносным, чем огнестрельное оружие, с которым они расстались.

Люди спят среди деревьев — некоторые просто на земле, другие в гамаках, протянутых между ветвями. Все тихо. Только время от времени ягуар, прыгающий в погоне за добычей с одного дерева на другое, тревожит сон обезьян, качающихся на ветвях. Обезьяны будят птиц, и в течение десяти минут весь лес звенит от неистового шума, гама, крика и клохтания. Но скоро весь этот шум замирает; и даже если он продолжается, он давно уже стал слишком привычным, чтобы разбудить спящих или прервать военный совет, происходящий у одного из сторожевых костров между тремя искателями приключений и Иео. Уже раз сто держали они подобные советы и все напрасно, — они прекрасно знают, что и этот будет так же бесплоден, как прошлые. Тем не менее это более торжественный совет, чем обычные. Давно прошли два года, предназначенные для розысков Маньоа, — необходимо избрать новую цель, если они не хотят провести остаток дней своих в этих диких лесах.

— Ладно, — сказал Билль Карри, вынимая изо рта сигару, — эти последние индейцы принесли нам хоть некоторую пользу — после трехдневного поста можно позволить себе хорошую затяжку табаку.

— Что касается меня, — заметил Джек Браймблекомб, — то должен признаться, что, когда я снова прикусил этот чудодейственный лист, я почувствовал искушение усесться спокойно, как какой-нибудь кацик[148], и так, не шевеля ни рукой ни ногой, курить до последнего дня моей жизни.

— В таком случае я принужден буду запретить тебе курить, — сказал Эмиас, — потому что завтра утром мы должны двинуться в путь; мы и так уж просидели здесь три дня, ничего не делая.

— Сделаем ли мы когда-нибудь что-нибудь? Мне кажется, золото Маньоа похоже на то золото, что лежит в том месте, где радуга соприкасается с землей: где бы ты ни находился, оно всегда недостижимо.

Все молчали. Нельзя было отрицать, что все их надежды почти исчезли. На всем громадном пути, который они проделали, они не встретили ничего, кроме разочарования.

— У нас остался последний шанс, — проговорил наконец Эмиас, — это те горы, к востоку от Ориноко, где мы скитались в первое время. Инки могли попасть туда во время своего бегства.[149]

— Почему бы и нет? — согласился Карри. — Их бы тогда ограждали все леса, прилегающие к льяносам, и полдюжины большущих рек.

— Попробуем-ка одолеть эти горы еще раз! — сказал Эмиас. — Эта река должна впадать в Ориноко, а попав туда, мы очутимся у самого подножья гор. Как твое мнение, Иео?

— Я не могу не думать о том, ваша милость, что, когда мы поднимались по Ориноко, индейцы рассказывали нам ужасные вещи о неприступности этих гор — об их крутизне и о непроходимых лесах, которыми они покрыты.

— Есть о чем беспокоиться! Не может быть более непроходимых лесов, чем те, через которые мы уже пробрались; пожалуй, если б у нас были хвосты, как у обезьян, чтобы цепляться за ветви, и можно было бы путешествовать по верхушкам деревьев, — это было бы приятнее, чем с утра до вечера спотыкаться и подвергаться укусам всяких ползучих тварей.

— И вспомните, — сказал Джек, — как они советовали нам остерегаться амазонок.[150]

— Что? Джек испугался шайки женщин?

— Почему бы и нет? — возразил Джек. — Я не убежал бы от мужчины, но женщина — это неестественно. Это, должно быть, ведьмы или черти. Вспомните-ка, как караибы боятся их. И, кроме того, говорят индейцы, там живут люди без шеи, с глазами на груди. При таких условиях что можно с ними сделать?

— Ясно, что нельзя срубить им голову; но я полагаю, что добрый удар между ребер окажет на них такое же действие, как и на их соседей.

— Ну, — сказал Джек, — когда я дерусь, я хочу иметь дело с честной плотью и кровью, а не с этими заморскими уродами. Откуда вы знаете, что их не предохраняет от ран черная магия?

— А ты откуда знаешь, что она их предохраняет? А что касается амазонок, то во всем мире женщины остаются женщинами. Ручаюсь, что их можно обвести вокруг пальца двумя-тремя комплиментами, — заметил Карри.

— Слушайте, друзья мои, — заговорил Браймблекомб. — У меня в уме давно уже вертится мысль, что все против нас, когда мы идем на восток. Подумайте только! За эти два года, лишь только мы сворачивали на восток, мы начинали испытывать бедствия и терять людей; а как только мы уходили на запад, нам все удавалось. И сейчас — я думаю — удастся.