Читать книгу "Охота на ведьм - Вероника Иванова"

Противников все еще оставалось слишком много для двоих. Но если двое сражаются спина к спине, шансы выжить тоже удваиваются.

Когда первая стрела пробила тело, так любовно подготовленное для переселения души, Эрхог чуть было не закричала, но язык ее нового, временного пристанища уже не желал слушаться. Из горла колдуньи вырвался лишь сдавленный стон, тут же утонувший в шуме сражения, происходившего где-то позади.

Да как он посмел?! Почему? Откуда? Этого не должно было случиться! Ну ничего, есть еще это тело, не такое чудесное, совсем не подходящее, зато послушное.

Душа Эрхог, уже почти выбравшаяся на свободу, поползла обратно, торопясь вернуть власть над физическим воплощением, а значит, и колдовскую власть, но по извилистым и еще минуту назад совершенно пустым тропкам навстречу захватчице вдруг хлынул свет. Ослепительно белый и такой горячий, что колдунья все-таки завизжала.

* * *

Голос. Он совсем рядом, тот человек. Нужно только открыть глаза и обернуться. Всего лишь обернуться.

Эвиэль собрала все свои силы, уперлась ладонями в пол, оттолкнулась, приподнялась, повернулась всем телом, чтобы… Чтобы несколько дюймов стали вошли ей в живот, мгновенно окрасив парчу алым. Но девушка не почувствовала ни боли, ни страха, потому что во все глаза смотрела на суровое лицо мужчины, которое так хотела увидеть. Смотрела целый вдох. А потом ее тело скинули с клинка, и воин вернулся туда, где ему и положено быть. В бой.

Эвиэль распростерлась на полу, счастливо улыбаясь и не понимая, почему ей становится все холоднее и холоднее, а мгновение спустя ее мысли прыснули во все стороны, потому что в нескольких шагах от нее запылал костер боли, и девушка словно мотылек, потянулась к нему всем, что еще оставалось в ее распоряжении. Всей душой.

Никто не должен страдать. Никто не должен болеть. Никто не должен умира…

И последняя искорка, вспорхнувшая с лиловой парчи, унесла с собой последний свет небесно-голубого взгляда, чтобы с новой силой вспыхнуть в темных глазах той, что уже успела попрощаться с жизнью.

* * *

Они оба не верили в чудеса, хотя постоянно становились свидетелями необычайных событий, поэтому обернулись, не опуская оружия, когда за их спинами раздалось негромкое и слегка растерянное:

— Любезные судари, вашего участия в своей судьбе ждет еще одна женщина.

Она все еще висела на ремнях, перекинутых через перекладину креста, но теперь темноволосая голова была поднята, карие глаза широко открыты, а на груди, несколько минут назад пробитой двумя стрелами, ничто не напоминало о ранах, кроме прорех в рубашке, присыпанных невесть откуда взявшимся пеплом. Этот же пепел россыпью кучек лежал у ног, уже вполне твердо касающихся пола.

— Линн? — Голос Конрада прозвучал пугающе бесстрастно, но девушка улыбнулась в ответ.

— Это ты?

Она помедлила, словно догадалась, в чем причина заминки молодого человека, и, не убирая из уголков губ улыбку, предложила:

— Можешь спросить все, что пожелаешь. И если мои слова…

Продолжать фразу не было нужды, но и задавать вопросы — тоже.

Он уже дважды убил свою возлюбленную. Первый раз, когда вмешался в ход воплощения, второй — сегодня. Пусть вернувшаяся к жизни окажется хоть ведьмой, хоть исчадием ада, хоть кем угодно, Конрад вдруг понял, что в третий раз не станет ее убивать. Не сможет. А раз так, зачем спрашивать?

Он подошел к кресту, помог Линне выпутаться из ремней, и та, обычно всячески подчеркивающая свою силу и независимость, почему-то не отпустила руку мужчины, когда смогла встать на ноги.

Инквизитор рассеянно ухмыльнулся, окидывая взглядом молельню, ставшую полем битвы:

— Нельзя оставлять аббатство без присмотра.

Конрад кивнул и добавил:

— Пожалуй, я знаю, кто может за ним присмотреть.

— Я пойду, пройдусь: вдруг в каком-нибудь углу еще осталась нежить, — сказал Иоганн, направляясь к выходу.

— Через минуту догоню, — пообещал сквайр и повернулся к спасенной девушке: — Сейчас закончим здесь все и…

— И ты отвезешь меня домой.

Она не уточнила, какой дом имеется в виду, но Конрад понял и так. Понял, а потому попробовал возразить:

— Тебе это не…

— Не нужно, — согласилась Линна. — Знаю. Но я этого хочу.

Эпилог

Сестра Лионелла провела ладонью по неровному мрамору, изображавшему послушнический плащ.

Выписанный леди Линной из столицы резчик оказался искусным мастером и сумел наделить камень едва ли не живой душой. Любой, кто приходил на эту поляну в саду аббатства, сначала думал, что видит послушницу, отдыхающую на скамье от трудов праведных, и только потом понимал, что его взору предстала статуя. Для надгробия тоже изваяли изображение умершей, но внизу, в гробнице рядом с местом упокоения первой тарнской аббатисы, его красотой не мог наслаждаться никто, а сестра-привратница хотела, чтобы память о безвинной страдалице оставалась не только в ее старой душе.

Она еще раз коснулась статуи, теперь уже гладкой щеки изваяния.

Надеюсь, тебе хорошо там, где ты сейчас, девочка. Потратить больше времени на разговоры Лионелла не могла, потому что какими бы важными ни казались дела усопших, а дела живущих решать и приятнее, и полезнее. Завтрашнее венчание пусть и не получится особенно пышным, но его нужно провести по всем правилам, хотя бы для того, чтобы жених и невеста поскорее забыли то, что им пришлось пережить совсем недавно. А парой они будут красивой, ничего, что спина у сквайра круглая, под праздничным плащом этого почти никто не заметит…

— Сестра Лионелла?

Женщина, появившаяся на тропинке перед сестрой-привратницей, была высока, стройна и величественна, как королева, несмотря на скромную мантию старшей монахини.

— Да. Что вам угодно?

— Послание для вас из столицы.

Монахиня почтительно протянула свиток, перевязанный муаровой лентой, и Лионелла почувствовала, что волнуется, как перед первым причастием. Нет, еще сильнее! Узор из богато украшенных завитушками букв поплыл перед вдруг ставшими мокрыми глазами, но она все же разглядела свое имя, а под ним, почти в самом низу листа. «Вверяется аббатство близ города Тарна».

— Это… Это какая-то ошибка, — беспомощно подняла взгляд сестра-привратница, но посланница архиепископа ласково улыбнулась:

— Все верно, матушка.

Матушка… Лионелла никогда даже не мечтала услышать это слово, обращенное к ней самой.

— Вместе со мной прибыли также те, о ком вам надлежит заботиться. Первые из них.

Бывшая сестра-привратница, а ныне тарнская аббатиса, посмотрела туда, куда указывала рука монахини, встретилась взглядом с десятком пар юных, взволнованных и чуточку испуганных глаз, и слезы ручьями покатились по морщинистым щекам. Слезы нежданного счастья.