Читать книгу "Последний спартанец. Разгромить Ксеркса! - Виктор Поротников"

Потерявший терпение Павсаний перешел к оскорблениям, называя Амомфарета «исступленным безумцем» и «упрямым глупцом». Рассвирепевший Амомфарет замахнулся на Павсания кулаком, но Ламприск не позволил ему нанести удар, вклинившись между ним и Павсанием.

– Пора уходить! – Ламприск тянул Павсания за руку туда, где стояли в строю триста царских телохранителей. – Скоро начнет светать, а нам до Платей еще идти и идти. Все наше войско уже ушло вперед. Амомфарет одумается, вот увидишь. Он непременно последует за нами со своим отрядом.

Во главе трехсот гиппеев Павсаний нагнал войско лакедемонян, присоединившись к замыкающей колонне.

Поскольку Павсания снедала тревога за Амомфарета и его людей, он то и дело приказывал спартанскому войску замедлять шаг. На полпути к Платеям Павсаний и вовсе остановил лакедемонян, позволив им умыться и утолить жажду возле ручья, протекавшего близ святилища Деметры. Жрицы, оказавшиеся в храме Деметры, сказали Павсанию, что этот ручей самый чистый в округе и называется он Молоент.

К тому времени истаяла короткая летняя ночь и бледно-голубые небеса над вершинами Киферона окрасились розоватым светом нового нарождающегося дня.

Павсания, пришедшего в храм Деметры, чтобы полюбоваться на мраморную статую богини и на стенные росписи, потревожил Ламприск.

– Гонец от Амомфарета! – сообщил он.

Павсаний выбежал из храма и увидел гонца, лежащего на земле с тремя стрелами в спине. Тут же слуги Павсания держали под уздцы рыжего взмыленного коня.

– Царь, Амомфарет просит помощи! – прохрипел гонец, захлебываясь кровавой пеной. – Его отряд окружен персидской конницей.

В следующее мгновение гонец испустил дух.

– Вот упрямый мерзавец! – обронил Павсаний, взглянув на Ламприска. – Придется выручать Амомфарета, пока не поздно.

– Вряд ли спартанцы выстоят одни против всего войска Мардония. – Ламприск с сомнением покачал головой. – Это же безумие! Нужно слать гонцов к афинянам и к прочим греческим отрядам.

– Ты забыл, что с нами тегейцы, – напомнил эпистолею Павсаний. – Так что спартанцы не одни. Я немедленно выступаю на помощь к питанетам, а ты отправь вестников к прочим нашим союзникам. Пусть они спешат разделить с нами опасности сегодняшней битвы.

По сигналу трубы лакедемоняне и тегейцы выстроились двумя колоннами, устремившись по своим следам на истоптанной луговой траве обратно к Асопской гряде. Не доходя до гряды, спартанцы и тегейцы наткнулись на отряд питанетов, окруженный персидскими конниками на вершине невысокого холма.

Как выяснилось, Амомфарет после мучительных колебаний все же собрал в дорогу свой отряд. Это случилось уже на рассвете. Питанеты успели удалиться от Асопской гряды стадий на тридцать, когда их настигла персидская конница. Увидев перед собой всю спартанскую армию, а также тегейцев, конный отряд варваров стремительно умчался к лагерю Мардония. Питанеты были спасены.

Амомфарет чувствовал себя неловко перед Павсанием, расторопность которого спасла питанетов от больших потерь. Получалось, что питанеты угодили под удар персидской конницы из-за бессмысленного упрямства Амомфарета.

Павсаний проявил благородство и не стал донимать Амомфарета упреками, видя, что тот и без того досадует на самого себя.

Увидев, что со стороны Асопской гряды надвигаются нестройные толпы варваров, растекаясь по равнине, подобно морским волнам, спартанцы и тегейцы построились в боевой порядок. Персы приближались с торжествующими завываниями, полагая, что ратный дух эллинов сломлен, раз уж они под покровом ночи бежали из своего стана.

Греки ожидали врагов в грозном молчании, заслонившись своими большими круглыми щитами, их длинные копья блестели в лучах солнца. Теплый ветерок, налетая порывами, шевелил красные султаны на шлемах гоплитов.

Находившийся позади боевых эллинских шеренг жрец Тисамен, высокий и длиннобородый, принес в жертву богам белую козу. Осматривая внутренности животного, Тисамен негромко сообщил стоявшему рядом Павсанию, что жертва неугодна богам.

В этот момент со стороны персов на поднятые щиты эллинов дождем посыпались стрелы.

У Павсания от волнения щеки занялись жаром. Он повелел жрецу зарезать белого барана. Тисамен вновь омыл руки водой, совершил молитву и взялся за нож… Баран был зарезан, но благоприятные знамения опять не выпали.

Павсаний на мгновение растерялся: неужели боги оставили его один на один со злым роком?

– Режь белую овцу! – рявкнул он на жреца.

Между тем вражеские стрелы с дробным стуком и звоном продолжали падать сверху на красные щиты лакедемонян и тегейцев. Несколько длинных стрел с пестрым оперением на конце воткнулись в землю поблизости от Павсания и Тисамена. Враги прибывали и прибывали в несметном множестве, их рев и вой оглушал, словно шумный прибой во время бури на море.

Два помощника Тисамена дрожащими руками приволокли испуганную овцу. Жрец заколол ее привычным ударом ножа, стал торопливо осматривать кровавые потроха жертвы. Руки Тисамена бессильно опустились, по его хмурым глазам было видно, что благих знаков по-прежнему нет.

Еврибиад подскочил к Павсанию и встряхнул его за руку.

– Мужайся, друг мой! Всем нам суждено здесь умереть, такова воля богов.

Оттолкнув Еврибиада, Павсаний поднял взгляд к небесам, взмолившись Зевсу о ниспослании ему победы в этой битве. Павсаний молился столь истово, что крупные слезы проступили у него на глазах.

Вдруг Павсаний умолк и лицо его просветлело. Он увидел высоко в поднебесье парящего орла. Эллины верили, что царь богов порой облетает землю, превратившись в эту крупную хищную птицу.

– Зевс с нами! – радостно вскричал Павсаний, покрыв голову шлемом. – Зевс поможет нам! Эй, передайте по воинским рядам, что благоприятные знамения получены!

При этом известии спартанцы издали громкий боевой клич, воспрянув духом.

Павсаний устремился на правый фланг, где стояли в боевом строю триста его телохранителей. Еврибиад не отставал от него, являясь одним из троих гиппагретов. Так назывались сотники в отряде гиппеев.

К этому моменту варвары перестали пускать стрелы, всей своей массой ринувшись на эллинов, собираясь смять, смести их в едином порыве. Многие тысячи орущих азиатов, потрясающих кинжалами, копьями и топорами, с топотом и лязгом навалились на эллинскую фалангу. Многие из персов нашли свою смерть от греческих копий, так и не дотянувшись до эллинов ни мечом, ни дротиком. Но это не ослабило мощного натиска варваров, которых было много, как муравьев.

Аристодем, находившийся в передней шеренге гоплитов, в первые же минуты сражения получил две легкие раны, но он не покинул своего места в строю. Щит Аристодема сотрясался от ударов вражеских копий и топоров, изогнутые мидийские клинки сверкали у него перед глазами. Копье Аристодема сломалось. Из второй шеренги ему передали другое копье, но и оно переломилось, когда Аристодем поразил им высокого рыжебородого перса в блестящем чешуйчатом панцире.