Читать книгу "Живые. Книга 4. Мы будем любить всегда - Варвара Еналь"

– Не вычистить систему, – коротко буркнул один из братьев, не поднимая головы.

– Зависла зараза, – добавил второй.

– Лучше помочь вирусу встроиться в работу до конца и после переформатировать. Только надо понять его внешнюю систему, – снова пояснил первый.

– В этом и загвоздка. Мы не знаем, как прописаны внешние оболочки.

В дверном проеме появился Люк. Он немного отдохнул и теперь выглядел не таким желтым и уставшим. Сильно припадая на раненую ногу и морщась, он опустился на пол, бросил быстрый взгляд на мониторы, после на склоненные головы братьев.

– Я знаю часть прописанных программ. Боевые системы дроидов. У нас они выглядят немного по-другому. Лучше всего в них разбирается моя жена, но я тоже могу кое-что. Распутать это не выйдет, но если их перестроить, тогда можно спасти станцию. Давайте я попробую разобраться. Двигайтесь. – Он оглянулся на Жака и приказал: – Отправляйся на дежурство. Ты нужен на страже у энергетических решеток. Сейчас там будет горячо.

Глава 4

Эйми. Мы заставим их считаться с нами

1

Вода в ручьях обладала необыкновенным вкусом.

Она казалась и сладкой, и соленой одновременно.

Она утоляла жажду, как ничто другое. Эмма пила и пила эту воду, подставляя ладони под звенящий поток. От холода ломило зубы и немел язык, но хотелось пить все больше и больше.

– Ты лопнешь, – совершенно серьезно заметил Даниэль, который и показал очередной звонкий ручеек, пока они пробирались вдоль высокого берега. – И как в тебя вмещается столько воды?

В ответ Эмма лишь улыбнулась и сполоснула в холодном потоке руки по самые локти, чтобы хоть как-то унять жар, полыхающий в теле.

Солнце стояло высоко и парило невероятно. Невыносимая жара плюс сильная влажность заставляли покрываться потом и вызывали быструю усталость.

– Тут нечем дышать, – вскользь заметил Ник, который с разбега прыгнул в быстрые воды реки, ополоснулся и теперь шагал мокрый и веселый.

– Это только на этих вершинах. Сейчас спустимся вниз, там будет лучше, – заверил Даниэль.

Его нисколько не беспокоили жара и духота. Он шагал себе и шагал, бодрый и веселый. Насвистывал какие-то песенки, кидал в реку ветки и пинал ногами попадающиеся по дороге камни.

– Мне нравится тут жить, – говорил он. – Я рядом с человеком, мы общаемся, и я выполняю все свои задачи. В то же время никто мной не командует и не ограничивает. Мы с Шереметьевым на равных. Потому что я могу выполнять такую работу, которая для людей слишком тяжелая. Вот, роботов глюченых могу убивать, например.

– Синтетики на вас не нападают? – спросила Эмма.

– Напали бы, если бы узнали. Они о нас не знают. Мы скрываемся, – пояснил Даниэль.

– Системы связи у вас работают? – поинтересовался Ник.

– Сможем наладить, если надо. Мы ни с кем не выходили на связь. Во-первых, какой смысл? Вторая и Третья станции считаются погибшими. Связь с Моагом мы не можем наладить, потому что не знаем позывных. Позывные станции ведь всегда зашифрованы, чтобы никто посторонний не влез. Вот мы и не давали о себе знать. Не хотелось попасть под пристальное внимание синтетиков. Если точка связи Первой станции заработает, синтетики тут же примчатся и все разбомбят. Они ведь на самом деле следят за станциями.

– Вторая станция активна. И Третья тоже. Они находятся у людей, у детей со станции Моаг, – сказала Эмма. – На всех этих станциях наши. Мы можем объединиться и начать восстание.

– Восстание против машин? Это классно! Гей-гоп, я тоже буду участвовать! – от восторга Даниэль даже подпрыгнул.

– Дурачок! – Эмма снисходительно улыбнулась. – Ты ведь тоже машина. Чему же ты радуешься?

– Машина машине рознь, – наставительно пояснил Даниэль. – Есть такие машины, что сами по себе. А есть такие, что без людей не могут. Думаешь, машины не воюют друг с другом? Еще как могут! Мои интересы не совпадают с интересами синтетиков. Ясно?

– Еще как.

– Это отличная мысль – соединить все три станции, – вмешался в разговор Ник. – Это даст нам огромные преимущества. В этом мире ценят только сильных. Если мы окажемся достаточно сильны, с нами будут считаться.

– Мы заставим их считаться с нами, – совершенно серьезно заявил Даниэль и взмахнул кулаком.

Внезапно поросшее низким лесом плоскогорье кончилось пологим спуском. Широким полотном пролегла пыльная дорога, такая исхоженная, словно по ней довольно часто передвигались. По ее обочинам появились высокие деревянные столбики, хорошо обтесанные и поставленные тут, судя по всему, совсем недавно. А дальше, в долине, окруженной с одной стороны рекой, а с другой отвесными оранжевыми скалами, находился разросшийся сад и огород. Качались невысокие деревья, темнели аккуратные грядки.

– Вот и Шереметьев. Это его усадьба, – сказал Даниэль. – Я же говорил, что осталось совсем немного.

– Тогда пошли, – кивнул Ник и двинулся, прихрамывая, по пыльной дороге.

Едва спустились в долину, как из-за деревьев показался худощавый человек в белой рубахе и широкополой шляпе из какой-то желтой соломы. Загорелый, высокий, он пристально всмотрелся в пришедших, снял шляпу и махнул ей.

– Эгей, я привел их! – заорал, подпрыгнув, Даниэль.

Человек приблизился, взглянул на Эмму и Ника глазами Федора – серыми и проницательными, – протянул Нику ладонь и сказал:

– Меня зовут Андрей Шереметьев. Рад видеть вас на Первой станции.

2

Андрей Шереметьев действительно был похож на своего сына. Или, если говорить точно, Федор походил на отца. Те же глаза, привычка насмешливо щуриться, тот же изгиб губ и даже пронзительный взгляд слегка исподлобья до удивления напоминал Эмме старого друга.

Это было так странно и непривычно, что Эмма какое-то время беззастенчиво таращилась на Шереметьева. Разглядывала его и не могла отвести глаз. Конечно, родственники должны походить друг на друга, потому что у них похожие гены. В семье Люка, например, все три брата были на одно лицо, и только после нескольких недель жизни рядом с ними Эмма научилась различать младших.

Но Люк и его братья были чужой семьей, а Федора она знала, можно сказать, всю жизнь. И встреча с его отцом впечатляла и удивляла.

Как же это необычно! Как это странно!

В голову лезли самые непонятные мысли, отмахнуться от которых не удавалось. Как, например, выглядела мать Федора? И что облику друга досталось от нее? Может, цвет волос и разрез глаз? Или отцовские гены доминировали, и Федор на самом деле почти не обладал чертами своей матери?

А на кого из собственных родителей похожа Эмма? Кто из ее предков был рыжим? У кого имелся столь правильный профиль и пронзительно чистый цвет глаз?