Читать книгу "Кощей. Перезагрузка: фантастический роман - Роман Галкин"

Но вот тропа резко оборвалась. Вернее, ее перегородила сплошная стена из переплетений шипастых лиан. На Кавказе есть такое дерево – гледичия. Это акация-монстр с колючками длиной до двадцати сантиметров. Так вот, здесь словно какой-то мичуринец-извращенец скрестил гледичию с лианой, заставив извиваться и переплетаться стволы в обхват толщиной. Не знаю, кого должны отпугивать гигантские шипы, но и без них через подобную преграду вряд ли сможет пробиться даже танк. Разве что предварительно расстреляет живую изгородь из пушки.

Танка с пушкой у меня нет, но расстрелять преграду я могу и собственной энергией. Вопрос в другом: надо ли мне за нее проникать? С другой стороны, а чем еще заняться посреди ночи, находясь в седловине меж горбов Ведьминой сопки? Я, конечно, подозреваю, что изгородь относится к хозяйству братца Вия, но вот не фиг было бросать меня здесь одного без присмотра.

– Куда мы пришли? – интересуется наткнувшийся на мою спину Болтомир.

Пронзительный визг поднявшего заднюю лапу на живую преграду оборотня не дает мне ответить. Он отскакивает от стены, словно отброшенный невидимым пинком, перекатывается кубарем и, вскочив на лапы, пытается пастью что-то выдрать из своего пуза. Раздается несколько глухих хлопков, и я вижу, как в бок Леденя вонзаются выпущенные стеною шипы. М-да… Слышал я историю, как мужики на севере подвели электричество к углу балка, который постоянно метили псы. Правда, там оказалось, что метил угол коллега из соседнего балка, а не собаки. Но, думаю, мой оборотень теперь трижды подумает, прежде чем поднимать ногу на что попало.

Услышав пуканье третьего шипастого залпа, ожидаю новый скулеж оборотня, однако сам получаю порцию чувствительных уколов.

– Уй! – восклицает высунувшийся из-за моей спины Болтомир, получивший чувствительный тычок в прикрывающую предплечье кольчужную сетку. – Что это? Стрелами бьют?

Скрипя зубами от боли, выжигаю шипы из собственного тела и, не дожидаясь следующего залпа, бью в стену полосой энергии, стараясь поразить как можно большую площадь. Шипастые ветви с треском вспыхивают, озаряя окрестности веселыми всполохами. Но в следующий миг выстреливает вся стена. Ну, или та ее часть, что обращена к нам.

Гигантским ежиком бросается в кусты воющий оборотень. Кричит получивший множество игл в не защищенные броней части тела Болтомир. Сбитый с ног, он валится на спину, прикрывая окровавленными ладонями лицо.

Остервенев от боли, вместо того чтобы поспешить прочь или спрятаться за подходящей толщины ствол, я с новой силой бью в стену. Но теперь концентрирую удар в одной точке. Раздается оглушительный треск. В воздух взлетают обломки стволов гигантских лиан, стену заволакивает то ли дымом, то ли пылью.

– Кхе-кхе-кхе, – доносится до меня надсадное кашлянье.

Пуляю заряд на звук.

– Пощади, князь Кощей! – вопит кто-то, гнусаво картавя. – Не пгизнал я тебя, каюсь! Да и мог ли я помыслить, что ты, аки чужак, по тгопе явишься?

С трудом вникаю в смысл слов, ибо всего трясет, как при лихорадке. А кого бы не трясло? Разве что того, кто сразу склеил бы ласты, вонзись в него десятки, а может, и сотни шипов. Небось еще и ядовитых. Не будь я Кощей Бессмертный, отмучился бы после первого залпа. Но вот иглы осыпаются прахом. Боль превращается в нестерпимый зуд, который, к счастью, быстро стихает.

Отвлекаюсь на стон. На тропе лежит княжич. Лицо его превращено в кровавое месиво, в котором не видно глаз.

– Болтомир! – склоняюсь над ним, испытывая щемящее чувство потери близкого человека.

Рядом приседает Ледень. Он в человеческом обличье. На теле ни единой раны, на одежде ни единой прорехи.

– Не жилец, – уверенно говорит оборотень, осмотрев княжича.

Полный злобы, поднимаюсь и обращаю взор на ненавистную преграду.

Дым уже рассеялся. Колючая стена расступилась, будто бы никогда и не загораживала тропу. И это вовсе не я ее проломил, ибо не видно ни обломков, ни опаленных веток. Живая изгородь высотой метров пять и шириной не менее полутора метров как ни в чем не бывало топорщится иголками по обе стороны от тропы. А в открывшемся проходе бьется в судорогах какое-то существо.

Не зная, на кого выплеснуть злобу, но испытывая в этом острую необходимость, подхожу ближе. На тропе, суча кривыми ножками, лежит то ли гном, то ли еще какой-то лесной карлик. Лицо у него заросло грязно-рыжей бородой даже не до самых глаз, а до самых ресниц. Нос картошкой схож по цвету с этим овощем, такой же землистый и с глазками. Разумеется ударение в глазках на втором слоге. Хрипя и выкатив глаза, бородач пытается оторвать от горла душащего его ужа.

Машинально хлопаю себя по поясу. Ну точно, это мой ужик. Да он прямо не уж, а настоящий удав. Вероятно, моему питомцу тоже досталась порция игл, и, судя по тому, что он делает с этим гномом, ощущения ему не понравились.

– Погоди-ка, дружище, ослабь слегка удавку. Дай мне задать пару вопросов, – обращаюсь к ужу.

На удивление, тот меня понимает и послушно ослабляет хватку. Гном делает судорожный глоток воздуха, едва им не захлебнувшись, и закашливается.

– Ты кто такой? – несильно пинаю его в бок.

И так почти вылезшие из орбит глаза коротышки выпучились еще сильнее.

– Дык Бумша же я, княже, – хрипит он. – Бумша я, пгивгатный стгаж.

– А врата где?

– Какие вгата, княже?

– Коих ты страж, придурок.

– Э-э-э, дык где надобно, там и откгоются. Стена моей воле послушна.

– Послушна твоей воле, говоришь? – пинаю гнома по ребрам, так что тот перекатывается на живот. Приходится добавить, чтобы тот снова перевернулся лицом вверх. – Так это по твоей воле сейчас умирает мой друг?

– Пощади, владыка, – сдавленно хрипит тот. – Пощади, смилуйся Создателя гади. Искуплю вину, искуплю непгеменно, только прикажи! Только пощади!

Хватаю коротышку за бороду и вздергиваю на ноги. Ужик, видимо решив, что его участия больше не требуется, переползает ко мне и обвивается вокруг талии. Подтаскиваю Бумшу к стонущему Болтомиру, рядом с которым все еще сидит Ледень. Заставляю гнома опуститься на колени.

– Значит, говоришь, пощадить тебя? Не вопрос. Пощажу. Позволю тебе прожить ровно столько, сколько проживет этот княжич, – указываю на Болтомира.

Коротышка склоняется над княжичем, всматривается в него, вроде бы даже принюхивается и поворачивает ко мне изумленную физиономию.

– Так это же обычный смегтный человечишко.

– И твоя жизнь прервется вместе с его жизнью. Я все сказал, – демонстративно складываю руки на груди.

Пару секунд коротышка что-то бормочет над стонущим княжичем, затем поднимается и с поклоном произносит:

– Я сделаю все, владыка, чтобы этот человек жил долго. – И, повернувшись в сторону колючей стены, визгливо орет: – Маймун!

Из темноты появляется медведеподобный макурт. Этот экземпляр еще крупнее того, на котором я ехал по болоту. Гном едва достает гиганту до пояса. Да и мои глаза на уровне его груди, и это при том, что монстр семенит сгорбившись и на полусогнутых конечностях.