Читать книгу "Время желаний - Иван Кузнецов"

* * *

– Не морщись, – требовательно сказала Марина. – Пельмени здесь выше всяких похвал.

– Как говорил один небезызвестный писатель: когда при описании прекрасного автор испытывает приступ литературной импотенции, он пишет выше всяких похвал.

Марина вздохнула.

– Грубый ты все-таки, Юра. Нечуткий. Откуда ты знаешь, вдруг я графоманю в свободное от работы время? Очень обидны твои слова для немолодой начинающей писательницы.

– А ты графоманишь? – Я скептически посмотрел на Марину. – Как по мне, бумагомарание – не твоя стезя. Тебе бы больше пошло рукоделие. Но не привычное, а с масштабом, вроде плетения ковров. Ты никогда не пробовала плести ковры?

Ведьма засмеялась. Посерьезнела. Склонила голову набок.

– Иногда ты меня и впрямь пугаешь. Плела, и не одно столетие. До сих пор к крючкам возвращаюсь. Вроде и надоело, и соткала все, что хотела, а руки просят. И душа… Но ты-то откуда узнал? Потаенное на люди не выставляю.

– Просто предположил.

– Страшный, страшный ты человек… А хочешь, подарю тебе один? Сам выберешь, у меня осталось несколько экземпляров.

Я улыбнулся.

– Первое правило мага – никогда не принимай даров от ведьм.

Марина вздохнула.

– И правильно. Я бы обязательно какую-нибудь дрянь в нити вплела. А откуда такие правила? Горький опыт?

– К счастью, чужой. Видал я магов, которые себя шибко умными считали. Думали, что все чары распутают, все хитрости учтут. Я же никогда не любил играть на чужой площадке. Магам – магово, ведьмам – ведьмово. Признаться, я даже на пельмени смотрю с некоторой опаской.

Марина хихикнула.

– Параноик. Ничего я с этими пельменями не делала. И со сметаной. И со специями. Так что ешь спокойно. Ты у меня в особом списке.

– Особом? – Я добавил пол-ложки сметаны; пельмени и впрямь оказались бесподобными.

– В списке Иных, лгать которым я бы не стала. И колдовать в их присутствии тоже. Разве что речь пойдет о вопросах жизни и смерти. – Марина подумала и добавила: – Моей.

– Польщен. – Я с грустью посмотрел на три оставшихся пельмешка и заказал вторую порцию. – И насколько велик список?

– Если брать Россию и Темных, кроме тебя, там четыре имени. Есть еще пара кандидатур, но им нужно немного подрасти.

Я сокрушенно покачал головой.

– Думал, ты скажешь что-то вроде: «Только двое – ты и Завулон». Польстишь, так сказать.

Марина развела руками.

– Уж не взыщи, такова оборотная сторона честности. Но я обязательно начну с мелкой лести при нашей следующей встрече.

– Заметано. – Я снова потянулся за сметаной.

Заведение, выбранное Мариной, пустовало. Уж не знаю, ведьма ли постаралась, или ресторанчик еще не обзавелся постоянной клиентурой. На мой взгляд, одни пельмени стоили всего меню многих популярных заведений.

– Ты знакома с владельцем?

Марина усмехнулась.

– Хочешь переманить повара? Извини, не выйдет. Совладельцем числюсь я, и местный маэстро моя находка. Хотя и остальной коллектив прекрасен.

– Не сомневаюсь. – Я вернулся к обеду.

– Так с чем ты, Юрий, пожаловал? – Ведьма разлила водку.

– Скорее, зачем. – Мы чокнулись и опрокинули стопки. Как ни странно, алкоголь способствовал грядущему разговору. – Хочешь верь, хочешь нет, но общение с тобой странным образом прочищает мозги.

– Не поняла, – посмотрела на меня с удивлением Марина.

– Да ничего сверхъестественного. После наших разговоров, пусть на отвлеченные темы, у меня всегда ворох идей. А сейчас мне просто необходимо вдохновение.

Марина совершенно искренне рассмеялась.

– Прости, Юрий. Прости, честное слово. Никогда бы не подумала, что способна быть чьей-то музой. Платоническая геронтофилия… Прости великодушно. – Она, рывком перевернув бутылку, вновь наполнила стопки. Под одной растеклась крошечная лужица. – За вдохновение!

Мы выпили не чокаясь. Марина подперла подбородок ладонью, глаза подернулись нездоровой дымкой алкогольного веселья.

– Итак, благородный рыцарь, прекрасная средневековая фея явилась на твой зов. Скажи, что за печаль на сердце твоем?

– Воздействие какого уровня тебе доводилось проводить?

– Высшего, разумеется. – В голосе ведьмы прозвучала обида. – Еще на Конклаве в одна тысяча семьсот…

– Нет, лично для себя.

– Для себя? – Брови Марины взметнулись. – То есть ты меня опоил, а теперь под статью подводишь?

Я улыбнулся.

– Хорошо-хорошо, оставим неприглядную реальность в покое. Представь, что ты поймала золотую рыбку, и она готова исполнить твое желание в обмен на туманное обещание свободы.

– Юра, Юра… – Марина снова потянулась к бутылке, но после короткого раздумья оставила ее в покое. – Так то ж воздействие, а то рыбка. Молодость я бы вернула, Юра. И плюнь в глаза тем бабам, что говорят: мои года – мое богатство. Особенно коли они ведьмы. Любая из нас Договор нарушит и сто жизней на алтарь положит, лишь бы лицом и телом с волшебницами обменяться. Да только тут никакое, даже высшее воздействие не поможет, разве что у тебя и впрямь рыбка есть на примете. Многие бы и от магии нонешней отказались, лишь бы не выглядеть вяленой воблой в парандже. Вот только время вспять не повернуть. Ненавижу… – Она уставилась в пустоту. – Ненавижу.

На этот раз водку разливал я. На пятой стопке Марина вновь повеселела.

– А чегой-то ты, чароплет, пушкинскими вопросами задался? Али вправду рыбку изловил, да не знаешь, как желание потратить?

– Увы, рыбалка не мой профиль. – Я отправил последний пельмень в рот. – Я, знаешь ли, больше на охоте специализируюсь, но иногда мне хочется понять, как думают рыбаки.

– Жопой они думают, – с мрачным довольством проговорила ведьма. – Уж сколько я на этих рыболовов насмотрелась, ни один путной вещи не сказал. Если Темный, то мира во всем мире хочет. Если Светлый, то чтоб все Темные передохли. Очень мы, Темные, мир любим. Такой, чтобы нам в нем жить не мешали. А вот Светлым все лопату с граблями подавай. Чтоб сорняки с корнем пропалывать, пока земля юшкой не пропитается.

– Помнится, однажды Джованни…

– Джованни?! – Ведьма расхохоталась. – Да этот слизняк рыбку скорее изжарит, чем осмелится что-то изменить. Страшно им, Юра. Страшно всей инквизиторской падали. Они этим страхом живут и за него держатся, ибо без него они – ничто. Только он и придает им сил. Страх перемен, страх, что грядущее от настоящего отличаться будет. Хоть в чем-то. Хоть чуть-чуть. Потому ты, Юра, никогда Инквизитором и не станешь. Нет в тебе их страха, не готов ты зубами, в кровь, цепляться за мир без будущего.