Читать книгу "Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса - Александр Полюхов"

Со сном у Владимира обстояло плохо, с бессонницей – хорошо. Проснулся полчаса назад от стойкой эрекции, встал, выпил водички, пописал в унитаз и ворочался, ворочался. Сопел громко и жалостно, разбудил Марию. Та притаилась, ибо друг сердца не любил вопросов и сочувствия, и выжидала, повернется ли к ней мужчина или хотя бы руку положит на грудь, бедро или еще куда. С горечью догадывалась, что сейчас в гениальном мозге мелькают образы совсем другой женщины. И действительно Ульянов вспоминал девушку: грудки с острыми сосками – словно у козы, лобок почти без волоса – как у девочки, срамные губы – нежные розовые и чуть пряные на вкус. Язык обыскал рот в поисках той кислой сладости или сладкой кислоты, что вкушал. Вздох сожаления вырвался из груди, заставив Машу перестать притворяться спящей и проверить пульс на руке любимого. Руке, которой предстоит послать Айтишницу на заклание. Руке слегка подрагивающей от начавшейся болезни, но не дрожащей от страха перед партийной борьбой и сопутствующими жертвами.

В дверь тихонько постучали. Ленин поспешил накинуть халат и вышел из спальни, досадуя на прерванный сеанс вымышленного секса. Удивительно, как скопище клеток серого и белого вещества способно создать магический кинотеатр, где действие дополнено даже тактильными подробностями, не говоря уже о вкусе и запахе. Однако реальность круче, хоть и дана, как полагал марксист, нам также в ощущениях. В гостиной сидела заплаканная девушка, принять которую в объятия обязан. И пусть крепкое стройное тело пованивает потом от велопобега через спящую столицу. Рассказ вышел путанный. Вождь не торопил, погрузившись в тему, Вальяжный, а он впустил нежданную гостью, слушал повествование повторно, анализируя каждое слово. Когда Айтишница умолкла окончательно и стала жадно пить воду, мужчины переглянулись и синхронно кивнули.

– Вымету поганой метлой эту шваль из партии! – несколько возвышенно пообещал Ульянов.

– Тебе больше ничего и никто не угрожает, – поспешил заверить «дзержинец» и бросил косой взгляд на вождя. – Правда придется сделать официальное заявление. Не так ли Владимир Ильич?

– Да, милочка. Процедура очищения от скверны не будет приятной, – произнес отец Октябрьской революции и, сам веруя в собственные слова, успокоил вполне убедительно, – но ты сильная, ты выдержишь. Прими душ, поспи до утра.

Увидев, что девушка сделала шаг в сторону спальни, остановил и указал на диван: «Туда СЕЙЧАС нельзя, там Мария». Вернувшись в кровать, не заснул уже. Мучился мыслями о будущем партии, хотя свои действия почти не обдумывал, настолько ясной представлялась генеральная линия. Женщина, лежавшая рядом и не ждавшая ничего хорошего от ночного визита юной соперницы, испуганно затаила дыхание, когда мужчина вдруг хмыкнул, вспомнив цитату Мао Цзэдуна. «Коммунизм – не любовь. Коммунизм – молот, которым удобно крошить врагов». Китайские товарищи в последнее время активно обхаживали Ильича, зазывая к себе. Но он отказывался – на родине дел невпроворот. И всё же их неоднократные песнопения оставляли следы в душе и, как огромная картина, всплывающая в памяти по частям, формировали представление о чем-то значительном, если не эпическом.

Для человека, еще даже не летавшего на самолете, не видевшего планету за пределами небольшой ее части, трудно осознать роль далекого от Европы и экзотического государства, принявшего марксисткую веру. Только философ тем и отличается от обывателей, что, глядя на песчинку, может представить пустыню, увидев каплю воды, услышать рев океана. Единственная из древних цивилизаций, уцелевшая до наших дней, обладающая колоссальными человеческими и экономическими ресурсами, являла собой существенный фрагмент того будущего Земли, о котором мечтали, а порой и бредили коммунисты. Об этом размышлял некрупный мозг, для которого размер не имел значения, ибо его ум способен объять необъятное, пусть и на свой ленинский лад. «Если к китайскому потенциалу добавить российские территорию и природные ресурсы, то реально совершить мировую революцию. Революция, порожденная союзом, станет концом капитализма, принесет миру рассвет социалистического общества. Сможет совершить подвиг, который оказался не по силам одной отдельно взятой стране – России, рухнувшей от изнеможения в схватке с Западом».

Вальяжный сидел на кухне и курил в окно – гадкая привычка, от которой, вроде бы, избавился годы назад. «Дзержинец» не чувствовал, а знал наверняка, какая буча разгорится на Пленуме. Оставались часы, а Ульянов еще не просветил насчет деталей своего плана. Тревога за обретенного вождя не покидала, и не потому что возникали сомнения поводу его способности победить идейных врагов в партийных рядах. Опытный оперработник осознавал бесполезность любой жесткой схемы, которая будет нарушена сразу после начала горячей дискуссии. И вполне полагался на рыжебородого дядьку, век назад зарекомендовавшего себя блестящим тактиком и гениальным стратегом. Помнил его фразу: «Вчера было рано, завтра будет поздно, власть надо брать сегодня!» Вот только неясно, какие ответные ходы сделают противники. Останутся ли они в рамках большевистского устава и дисциплины. История с девчонкой показала, что некоторые ведут игру по совсем иным правилам, игру подлую и смертельно опасную. Бросил бычок в окно и набрал старшего группы сопровождения из Службы Охраны: «Зайди. Есть разговор».

Глава 29

Игры

Оглядел круглый стол, уставленный тарелками и блюдами под пластиком, шумно втянул воздух, словно пытаясь уловить душок, что заставлял отказаться от готовых блюд. Встал, открыл холодильник, вынул два яйца, дверь не закрыл, задумался на секунду.

– Болтунью будешь? Или глазунью?

– Ограничусь отрубями с йогуртом, – ответила фигуристка.

Женщина, едва проснувшись, уловила, что любимый озабочен более серьезными вещами, нежели ее гастрономическими предпочтениями на завтрак. Нечто крупно пошло не так. В стране много чего идет не так, и № 1 – крепкий на голову и тело мужик – давно выработал иммунитет, но и его порой прошибало лично. Как нынче.

– Говнюк – твой Керенский, – неожиданно изрек Президент, разбивая яйца ножом и выплескивая содержимое на сковородку.

– Почему ж он мой? – включилась в ролевую игру подруга, избрав амплуа безвинно оскорбленной девы.

– Вся гнилая, ой, извини, креативная публика к нему неровно дышит. Не заметила, как сама порой говоришь: Александр такой, Александр сякой? Тьфу!

– А Ильич что ли лучше? – пас принят, но шайба возвращена энтузиасту Ночной Хоккейной Лиги. – Христос во втором пришествии?

– Тот вообще пасть разевает шире некуда. Леваков сгоняет в стадо, как баранов. Мечтает вновь возглавить революцию.

– Так надо им укоротить языки! – девушка сочла, что пора озвучить мысль, скрывающуюся в лысоватой – излишек тестостерона у любовника – голове. – Или Чудов не справляется? Так есть другие, например, Учитель. Ты ж его сильно хвалил за Крым!

– Умер Учитель! А Чудов… Много обещает… Посмотрим. Блин! Яичница подгорела! Всё ты со своей болтовней!

Фигуристка довольная уткнулась в чашку с йогуртом. Туча разразилась сухим громом – ни молний, ни ливня. Мужчина выпустил пар, видимо, пришел к нужному решению. Можно и поесть в спокойно, разделить последние совместные минуты перед круговоротом президентских встреч, совещаний, заседаний и прочей суеты, в которой любовнице нет места. Наблюдая, как он тороплив поглощает манную кашу с вареньем, вспоминала их знакомство. Президент тогда как бы случайно зашел в ее раздевалку под трибуной ледовой арены и, не обращая внимания на полураздетую звезду спорта, произнес глупейшую отговорку: «Извините, буквально на секундочку присяду, чтобы шнурок завязать». И как остался на долгие минуты после ее ответа: «Могу показать узел, с которым коньки никогда не развязываются».