Читать книгу "Акулы из стали. Туман - Эдуард Овечкин"

– Несправедливо это, – решил Борисыч, – ну его, это «собрание»! Пошли в ковбойский бар! Дружба – она важнее собраний всяких! Да, брат?

– Да-а-а! – радостно заулыбался Миша, которому ну вот совсем не светило пилить до Гаджиева, сидеть с минералкой в кабаке до утра, потом грузить тела в машину и пилить обратно до Оленьей.

– Кхм-кхм. Позвольте вмешаться! – вмешался помощник командира, который в отмечании участия не принимал, а просто вышел покурить.

– Тока быстро, – разрешил добрый и пьяный Борисыч.

– Сегодня в бар пошли командир с заместителем командира дивизии и пожелали настойчиво, чтоб там не было мичманов и младших офицеров!

Борисыч обвёл стремительно мутнеющим взглядом свою бригаду из шести (седьмой переобувался) абсолютно младших офицеров:

– Не понял. А кто тут младший? Тут в каво ни плюнь, сплошь уважаемые и ценные кадры. Ну кроме Серёги, но Серёга с нами, значит, можно!

– Не, да я-то что… Я-то ничего!

Хитрый помощник у нас был, да.

– Борисыч, – решил вступить и я, – а ещё вы вчера сильно повздорили с Кунгаровым, если помнишь, и как бы в конфронтации сейчас.

Я стоял дежурным по кораблю и через это трагическое событие участия во всеобщем механическом веселье не принимал.

– Притормозил бы ты, Борисыч, а?

– Тормоза придумал трус! – Борисыч натянул мне пилотку на нос. – Береги тут наш крейсер, не смыкая глаз, пока мы в отлучке, и не ссы!

– Есть не ссать!

– Справишься хоть без нас-то?

– Ой, всё – валите уже!

Вышел Серёга в ботинках и с пузырём:

– От ракетчиков просили передать!

– А чо так мало?

Серёга заморгал глазами:

– Пойти спросить?

– Нет – срочно разлить по стаканам! Спрямимся!

Спрямились и сильным противоторпедным зигзагом двинулись в бар. А в баре их встретила «ааахтмосфэра» (именно так рассказывал Миша, единственный, который вернулся оттуда почти в сознании). Ахтмосфэра состояла в основном из стойкого запаха алкоголя и отплясывающих мичманских тел с родного корабля в сизых клубах табачного дыма под композицию «Донт спик» ВИА «Но даубт».

– Душевно-то как, да?! – проорал Борисыч в ухо Мише.

– Ну! Как у мамы в утробе!

И тут они почувствовали, что их кто-то сверлит, пока только глазами: в углу за столиком сидели мрачные, как волны на картине Айвазовского, командир и Кунгаров. А между ними, и это было самым поразительным видением в этом рассаднике порока, сидела женщина в красном платье до пят и красных перчатках чуть не до плеч. И удивительным было даже не то, что там сидела женщина. Они в некотором количестве водились в Оленьей Губе и встречались в живой природе. Но вот в красном платье в пол и перчатках можно ожидать увидеть женщину в театре города Санкт-Петербург, например, или в «Морском собрании» города Гаджиево (до тех пор, пока ты там не побывал), но никак не в этом вертепе, если вы понимаете, о чём я. Никто уже не помнит, как эта женщина выглядела вообще и была ли она привлекательной внешне или просто, может, работала библиотекарем и зашла пообщаться со старшими офицерами насчет позднего периода творчества Пастернака. Но вот красное платье и возбуждённые им события помнят все детально.

Компания с именинником уселась в другом углу бара. Заказав водки с арахисом, принялась срочно заливать смущение под хмурые взгляды командиров.

– Слушай, – шептал Борисыч на ухо Мише, – они так хмурятся, что, боюсь, брови себе переломают! Надо их развеселить как-то!

Ледяные пальцы нехорошего предчувствия пробежались крещендо по Мишиному позвоночнику, и короткий ёжик волос на голове попытался встать дыбом. А Миша, как вы помните, был не из робкого десятка.

– Борисыч, я тебя умоляю. Не на-до.

– Слышь, а тётенька красная эта ничего такая, да. Правда, плохо видать отсюдова. Надо бы сходить познакомиться, как думаешь?

– Я думаю, что когда поэты придумывали понятие «вселенская тоска», то они вот это вот моё состояние теперешнее имели в виду.

– А не ударить ли нам по шампаньскому вину, для куража? Официант! Шампанского!

– Борисыч, здесь нет официантов.

– Знаю, но должен же я был это крикнуть, чтоб все видели, каков я гусар!

Принесли шампанского. Потом ещё. А потом зашёл Крис де Бург и начал петь песню про лунный свет и водку. Не, ну а кто бы устоял? Пусть тот первым бросит в меня камень, так я вам скажу.

Борисыч встал, решительно одёрнул полы тужурки, оттолкнул хватающие его руки и строевым шагом подошёл к командирскому столику. Там он щёлкнул каблуками и, ткнув в даму рукой таким жестом, как будто он втыкал ей кортик между глаз, рявкнул «Рррррразрррррешити!» Да так рявкнул, что было видно, как у отцов-командиров затрепетали ресницы от ударной волны. Оторопь. Вот за что я люблю русский язык, так это за такие слова и комбинаторность. Очень хорошее и ёмкое слово, прямо нравится оно мне и звучит как, а? И твёрдо, и вместе с тем звонко и сочно. Никакое «замешательство», «недоумение» или «растерянность» и рядом даже не стояли! Оторопели и капитаны первого ранга, и дама, и даже Крис немного споткнулся на слове «стронг». Естественно, у дамы не было шансов сказать: нет, мол, я не танцую и вообще не одна… Да ни у кого из вас не было бы такого шанса, уж поверьте. Сначала всё шло хорошо. Борисыч галантно держал даму за талию левой рукой, а правой вальсировал её ладонь, всё как положено.

И, казалось бы, ну куда уже хуже? А оказалось, что вот сюда вот. Бармен, он же диджей, зачем-то включил песню «Чао, бамбино!» группы «Кар-Мен». Из чисто добрых побуждений, не планируя совершать диверсию, он, тем не менее, поднес спичку к коктейлю из водки, шампанского, красного цвета и всепоглощающей любви подводников к прекрасному, в том числе и полу. Коктейль вспыхнул моментально и не позволил даме ретироваться. Борисыч решил угостить её стриптизом – гулять так гулять! Вокруг оторопевшей женщины в красном случился вихрь из управленца первого дивизиона боевой части пять войсковой части сорок пять семьсот сорок один. Сначала улетел галстук в сторону охуевших (оторопь к тому моменту их уже отпустила) командиров, потом тужурка – куда-то в сторону выхода, потом – рубашка с дождём пуговиц на пол. Даминому сознанию повезло, что под рубашкой была ещё военно-морская майка, которую Борисыч решил эффектно разорвать, но с первого раза не получилось, и он принялся за ботинки. Молча, не сговариваясь и совсем не в такт динамичной музыке командиры надели фуражки, глубоко надвинули их на глаза, встали, подхватили даму под руки и спасли её от урагана страсти методом выноса наружу.

– Э! Ну вы чо, отцы! – орал им вслед Борисыч. – Только начали же веселье!

Утро было хмурым. По заливу плёлся туман и сквозь его бока очень неуютно торчали в пространство остовы утонувших кораблей с другого берега. И тишина. Даже чайки не орали. После завтрака объявили приборку, и к Мише в отсек прибежал Борисыч: