Читать книгу "Хроники Заводной Птицы - Харуки Мураками"

Вдруг с лицом Нобору Ватая стало происходить что-то странное. Оно постепенно начало наливаться краской, приобретая какой-то неестественный цвет. На мертвенно-бледном фоне выступили ярко-красные неровные пятна. Картина напомнила мне осенний лес, разукрашенный цветными мазками беспорядочно растущих лиственных и вечнозеленых деревьев.

Так и не сказав ни слова, Нобору Ватая поднялся, достал из кармана солнечные очки и нацепил на нос. Необычная пестрая раскраска не сходила с лица и, казалось, останется теперь на нем навсегда. Мальта Кано тоже ничего не говорила и будто застыла на своем стуле. Я сделал вид, что мне все безразлично. Нобору Ватая хотел что-то произнести, но в конечном итоге передумал, отодвинулся от столика и вышел из кафе.

* * *

Когда он ушел, мы с Мальтой Кано какое-то время молчали. Я чувствовал страшную усталость. Подошедший в очередной раз официант поинтересовался, не хочу ли я еще кофе. Я сказал: не надо, – и он удалился. Мальта взяла со стола свою красную шляпу и принялась рассматривать ее не отрываясь, а затем положила на стул рядом.

Во рту появилась какая-то горечь. Чтобы избавиться от нее, я сделал несколько глотков воды, но горечь осталась.

Через некоторое время Мальта открыла рот:

– Надо иногда давать выход чувствам. В противном случае они застаиваются. Вот вы высказались и, верно, чувствуете себя лучше?

– В какой-то мере, – отозвался я. – Но ведь ничего так и не решилось. Ничего еще не кончено.

– Вы не любите Ватая-сан?

– Когда я с ним разговариваю, вокруг как бы возникает вакуум, окружающие предметы лишаются всякой сути, все выглядит пустым и бессодержательным. Почему это происходит? Дать этому вразумительное объяснение не могу, но потому иногда говорю и делаю то, что мне совершенно несвойственно. А после чувствую себя ужасно. Я был бы рад никогда его больше не видеть!

Мальта Кано покачала головой:

– К сожалению, вам еще не раз придется с ним встречаться. Избежать этого невозможно.

«Да, скорее всего она права, – подумал я. – Развязаться с этим типом будет нелегко».

Взяв со стола стакан, я отпил еще глоток воды. Откуда этот гадкий привкус?

– Хочу спросить вас. На чьей вы стороне в этом деле? На его или на моей?

Мальта Кано поставила локти на стол и поднесла к лицу ладони.

– Ни на чьей. В этом деле нет сторон. Их просто не существует, господин Окада. Здесь нет верха и низа, правой и левой стороны, лица и изнанки.

– Настоящий дзэн получается. Как система взглядов представляет интерес, конечно, но мало что объясняет.

Женщина кивнула и раздвинула сантиметров на пять закрывавшие лицо ладони, держа их чуть под углом и повернув в мою сторону. Ладони у нее были маленькие, красивой формы.

– Я знаю, мои слова не имеют никакого смысла. И вы совершенно правильно сердитесь. Однако даже если я дам вам какие-то наставления, от них в самом деле не будет никакой пользы. Больше того – это принесет вред. Вы сами должны одержать верх, своими силами.

– Получается как у первобытных людей, – проговорил я с улыбкой. – Получил удар – отвечай.

– Совершенно верно, – сказала Мальта Кано. – Именно так.

С этими словами она осторожно, точно забирала вещи, оставшиеся после покойника, взяла сумку и водрузила на голову свою красную клеенчатую шляпу. В ту же минуту меня охватило какое-то неясное, но реально осязаемое чувство, будто в этот миг время закончило свой отсчет.

* * *

Мальта Кано распрощалась, и я остался в одиночестве. В голове звенела пустота – я понятия не имел, куда пойду и что буду делать, когда поднимусь из-за столика. Но не вечно же торчать в этом кафе? Просидев минут двадцать, я расплатился за троих и ушел. Эта парочка за себя так и не заплатила.

4. Необретенная благодать•Проститутка в мыслях

Дома я обнаружил в почтовом ящике толстый конверт с письмом от лейтенанта Мамия. На нем знакомым мне каллиграфическим почерком черной тушью были выведены мое имя и адрес. Переодевшись и умывшись, я пошел на кухню. Выпив два стакана воды, перевел дух и распечатал письмо.

В конверте был десяток мелко исписанных авторучкой листков тонкой почтовой бумаги. Я быстро перелистал их и засунул обратно. Прочесть такое длинное письмо мне было не под силу – я слишком устал и не мог сосредоточиться. Строчки сливались, составлявшие их иероглифы казались роем странных синих жучков. А в голове едва слышно звучал голос Нобору Ватая.

Я растянулся на диване и, отключившись, закрыл глаза. В моем состоянии отключиться было совсем не трудно. Чтобы ни о чем не думать, надо размышлять обо всем понемножку. Чуть подумаешь о чем-нибудь – и сразу выбрасывай из головы.

Было уже пять часов вечера, когда я наконец решил взяться за письмо Мамия-сан. Сел на веранде, прислонившись спиной к столбу, и достал листки из конверта. Вся первая страница была исписана дежурными фразами: многословными пожеланиями хорошей погоды, благодарностями «за оказанный ему прием», проникновенными извинениями «за то, что утомил своим длинным и неинтересным рассказом». По части приличий Мамия-сан был большой мастер. Реликт, оставшийся с того времени, когда этикет был важной частью повседневной жизни. Я пробежал глазами страницу и перешел к следующей.

«Извините за такое длинное предисловие, – писал лейтенант Мамия. – Я позволил себе причинить Вам беспокойство этим письмом, чтобы Вы знали: все, что я рассказал Вам во время нашей недавней встречи, – не небылицы и не стариковские выдумки, а истинная правда, до самого последнего слова. Как Вы знаете, с тех пор как окончилась война, прошло уже много времени, а вместе с ним, само собой, меняется и человеческая память. Память и мысли стареют так же, как и люди. Однако есть воспоминания, которые никогда не стареют, и есть вещи, память о которых остается навсегда.

До нашей с Вами встречи я не рассказывал эту историю никому. Большинству людей она, наверное, покажется вздором. Многие считают, что вещи, лежащие за пределами их понимания, – абсурд, на который не стоит обращать внимания. Как бы мне хотелось, чтобы моя история действительно была нелепым вымыслом! Все эти годы я жил надеждой на то, что она сотрется из памяти, как бред или сон. Сколько раз пытался убедить себя: это все фантазии, ничего на самом деле не было. Но как я ни старался задвинуть свои воспоминания подальше, они неизменно возвращались, становясь все более выпуклыми и четкими. Словно раковые клетки, они пустили корни в моем сознании, вгрызлись в мою плоть.

И сейчас я могу до мельчайших подробностей вспомнить все, что тогда произошло, как будто это было вчера. Мои руки сжимают песок и траву; я чувствую их запах. Помню очертания облаков, плывущих по небу. Ощущаю даже сухой, перемешанный с песчинками ветер на щеках. Нереальной фантазией, лежащей где-то на грани сна и яви, скорее стало казаться то, что случилось со мной потом, после тех страшных событий.