Читать книгу "Memento. Книга перехода - Владимир Леви"

Дядя это почувствовал на второй день. Сказал: «кажется, мама тут, и она за нас заступается». А мама почувствовала на третий день, за несколько часов до того, как луч этот ушел… Я знаю, что это была она, я знаю свою бабушку. Это была она без примесей этой жизни, в первозданном виде, она как есть, ее сущность, ее душа. То, что в этой жизни всегда прорывалось, но жизнью же и глушилось.

Именно тогда понятие «тот свет», не имеющее ничего общего с «тем светом» в расхожем употреблении, и понимание, что «не умрем, но изменимся», стало для меня фактом. Сейчас память об этом не помогает, но она есть, и надеюсь, со временем снова даст силы. Жаль, что передать это ощущение другим невозможно, хотя я пыталась. А может, и удавалось, не знаю. Это был дар не для одного…

IX

Горе: как пережить

Это тоже одна из моих первых фотографий, мне тут месяцев восемь. Часто помещаю этого ребенка в свои книги как образ чистого состояния души.

Это существо горя еще не изведало. Но заметно по глазам: изначально знает, что горе есть.

Мои мама и папа жили в те дни в светлом облаке молодого счастья и приближались к главным жизненным испытаниям. Горя впереди было через край. Они об этом не знали. Лучше ли было бы знать, чтобы пройти через потери увереннее, или знание отравило бы счастье?..

И снова о жестокой внезапности

Зачем я жизнь кляну, как злая моль, цепляясь за нее? – Узнай, изволь: не сладость лечит горе – только горечь, от боли помогает только боль.

Навеяно хайамовскими рубайями

На планете нашей бушуют стихии. Подземные, наземные, межчеловеческие, внутричеловеческие. Там и сям уймы людей в расцвете сил и надежд с жестокой внезапностью теряют сразу все или почти все, невосполнимо. Горе, вседневное, ежемгновенное горе миллионов и миллионов – действительность такая же реальная, как наша каждодневная суета, как сердцебиение и дыхание, как биржевые новости, как рождение новых существ.

Если открыто поглядеть на календарь человеческих трагедий во всех его масштабах, – окажется, что в траурную рамку следует поместить сплошь всю историю. Каждый день и час, каждый миг существования рода людского свирепствуют зло и смерть – не здесь, так в другом месте, не сейчас, так потом. Потеря многих, потеря одного – если душа затронута, на качество переживания количественная разница не влияет: и одна смерть – всесмерть.

Мы поняли уже, что благополучная жизнь состоит в том, что теряется все, но не сразу. И знаем, что за дарованной нам Милосердной Постепенностью охотится много, слишком много хищных охотников – зверей жестокой внезапности. Имя им легион, и не убывают: войны, террор, несчастные случаи, убийства, самоубийства, уймы болезней…

Пока звери эти обходят нас стороной, мы как антилопы в саваннах, где шастают леопарды, гепарды и львы, детски верим, что нас, вот именно нас-то и пощадят, нас и детенышей наших не тронут, мы-то уж как-нибудь. И пока обходят, пока не трогают, обо всех угрозах и о финишной ленточке можно забыть, кушать себе свою травку.

Древненькие защиты невооруженной души. Да и в самом деле, что толку осознавать реальную жуть во всех ее бешеных вероятиях, если не можешь ничего изменить и не умеешь мыслить просветленно и высоко, как учат нас продвинутые вероучения?.. Покуда не снабжена душа аккумулятором духа и батарейками вечности, на вторжение вихрей безжалостной дикой правды набор ответов стандартен и невелик: депрессия, паника, цинизм пассивный или активный, звериный («умри ты сегодня, а я завтра»), та или иная наркотизация, тупой пофигизм или просто отказ от жизни.

Какие доктора, кроме времени?

Тут вот еще какая особенность массы недоснабженных душ: ценностная суженность, она же зависимость. Уймы людей в бытийных ненастьях теряют лишь некие части своей бытийственности (иной раз, правда, и очень важные и сверхважные: ребенка, здоровье, любовь…). А переживается, что потеряно все – совсем, целиком, что ничего не осталось. Что больше жить нечем и незачем. У многих при этом сознание бессильно понимает, что жить нужно и можно, а жизнечувствие падает в тартарары – подсознание, зависимое от потерянного, гнет свое и может втянуть в психалгическую воронку, ту самую.

ВЛ, моя подруга потеряла мужа и уже более года не может прийти в себя. Ее вопрос, который она передает через SMS: «Какие доктора, кроме времени, лечат от горя?» (Из записок, присланных на выступлении. Ответ и далее следующие два обращения с ответами в первоначальном виде включены в книгу «Направляющая сила ума».)

Сразу принципиально: от горя не лечат, горе не лечится. Горе – не болезнь, не недуг, не инфекция. Травма – да, но не та, которую, подобно вывиху, можно вправить, или подобно перелому, загипсовать, или вставить протез. Рана – да, но не та, которую можно залить йодом, забинтовать или зашить.

Горе не лечат. Это неподходящий, неадекватный термин. И не обезболивается горе. Даже если его заливают лекарствами, алкоголем, наркотиками – не обезболивается, а наоборот. Если это настоящее горе – то, о котором говорят: убит горем, убита горем.

С горем учатся жить. С болью потери можно учиться сосуществовать. Можно отвлекаться от этой боли, потихоньку на какое-то время ее усмирять или просто ждать, пока она мало-помалу усмирится сама.

Уже в первые, шоковые дни боль утраты может временно отступать, облегчаться, но потом возвращается с новой и новой силой. Может быть настолько нестерпимой, что кажется, будто и день, и час, и минута – целая вечность. Постепенно, очень постепенно сворачивается – прячется вовнутрь, в глубину души. Но если горе настоящее и душа настоящая – никогда не проходит. Не исчезает. Не забывается.

Год – срок слишком малый, чтобы надеяться на усмирение боли. За такое время многие едва только успевают осознать значимость потери, ощутить глубину утраты.

Стариннейшие и вернейшие друзья в горе – не анальгетики, не облегчители, но поддерживающие спасатели – труд и молитва. Воздержанность в еде, посты, но не до истощения. Общение – для кого как. Музыка, любое искусство – тоже для кого как. Природа, уединение, экстремальные рисковые занятия, боль физическая (она временно, чисто физиологически заглушает душевную) – тоже по-разному.

Главное – не застывать в душевно-болевой судороге, в столбняке, в ступоре – брать себя за шиворот и двигаться, жить по возможности деятельно. Очень хорошее, проверенное средство – отстранившись от себя, вникать в жизни других, помогать им в горестях и заботах, даже если они кажутся мелкими, суетными, ничтожными. Заполнять душевное пространство новыми симпатиями. Покровительствовать какому-нибудь ребенку, инвалиду или старому человеку. Да хоть бездомную собаку приютить…