Читать книгу "Гольф с моджахедами - Валериан Скворцов"

Старый Тунис я знал. Военные транспортники, возившие легионеров между Марселем и Алжиром, случалось, заходили в порт Бизерты. В марте шестьдесят четвертого мне даже удалось отстоять часть обедни на Родительскую субботу в храме святого Александра Невского. Строили его матросы-эмигранты, ухитрившиеся после Гражданской войны перегнать в Тунис корабли и подлодки Черноморского флота без расстрелянных до этого ими же офицеров. Последний церковный староста Иван Иловайский, ещё из «старых русских», умер, кажется, в восемьдесят пятом…

Не знаю, как выглядел старый аэропорт Туниса, но современный впечатлил меня архитектурой и объемами. Только не скоростью обслуживания. Усатый пограничник в генеральских эполетах минут сорок фильтровал у стойки ораву старшеклассниц из Америки, привезенных на практические занятия по истории на развалинах древнего Карфагена. Он поглядывал на пупки между короткими майками и джинсами и не торопился стучать штемпельной машинкой по паспортам.

Я использовал заминку для захода в медицинский пункт. Неизвестно, какие передряги ждали меня в гольф-клубе города Сус. Одни только сутки, проведенные в Праге, кончились двумя трупами… Из Чехии я ещё мог выбраться, как говорится, посуху. Из Туниса это вряд ли удастся. Разве что к туарегам на юг, в пустыню… Отметка о посещении при въезде в страну врача для осмотра случайной бытовой раны могла пригодиться.

Пока промывали рану и меняли повязку, медбрат за доллар бакшиша слетал к пограничникам и отметил паспорт.

На просторной площадке у выхода из аэропорта я потоптался минут пять, подставляя лицо солнцу. Пальто я перекинул через руку. Ласковый прохладный ветерок из пустыни шевелил чуб, отпущенный сто лет назад в Москве, чтобы впечатлять Наташу в Веллингтоне.

Сиюминутные заботы отпустили, я все чаще вспоминал о своих… И принял решение при первой возможности купить мобильный аппарат. Не опознанная таможенниками пачка в десять тысяч долларов в нагрудном кармане пиджака приятно льнула к сердцу.

Я знал, куда ехать, если, конечно, знакомая в прошлом гостиница была ещё жива.

Очкастый дед-таксист с недельной седой щетиной, выслушав адрес на моем французском, унюхал, уж не знаю почему, бывшего солдата пустыни.

— Тридцать пиастров, — сказал он про динары. — Без торговли?

— Без торговли, — ответил я. — Был под знаменами?

— Ну да, саперный вспомогательный… Отдохнуть или по делу?

— Еще не знаю. У тебя телефон есть? Я имею в виду не таксопарк…

— Есть. Меня зовут Слим. Машина моя. Я работаю самостоятельно.

Он протянул мне бумажный квадратик с номером.

— В другие города?

— Езжу, — сказал Слим. — Как тебя зовут?

На французском тунисцы, «бывшие» армейские, всегда на «ты».

— Базиль… Как теперь дороги?

Он вжал тормоз «Пежо 406», натянул и ручник, чтобы не влететь в борт другого такси, круто развернувшегося на шоссе почти перед нами. Машина отъезжала от полицейских патрульных. Таковы арабы: кто при начальстве, у того и преимущество проезда.

Я рассмеялся. Слим понял и рассмеялся тоже. Без всякого выражения на лице. Издал булькающий звук и показал коричневые беззубые десны.

— Нога болит или инвалидность? — спросил он.

— Болит…

— Сочувствую. Значит, прибавки к пенсии нет?

— А у самого?

Слим поднял левую руку и повертел в воздухе беспалой левой ладонью. Руль он держал, зажимая его между культей и большим пальцем.

— Отхлопнули дверью этой машины. Я ведь новую купил. Горячие ребята решили, что у меня много денег… Слегка пытали.

— Ну и как?

Слим показал коричневые десны. Улыбнулся. Я понял: обо всем не наговоришься.

Мы еле протиснулись между двумя рядами машин, бампер в бампер припаркованных вдоль «рю де Рюсси». Безымянная гостиница объявляла о себе вынесенной на штангах над тротуаром красной вывеской с французской надписью: «Отель на улице России». В сущности, помпезная вилла с балконами и арками, колониальной лепниной и балясинами, над которыми выше второго кирпичного этажа надстроены ещё два блочных со стандартными лоджиями. Марсельская архитектура, два века распространявшаяся по французским колониям. В Ханое родители несколько лет снимали комнату в такой вилле на авеню Бошан, переименованной теперь, конечно… Ставни-жалюзи, бронзовые ручки, вдвигавшие длинные запорные стержни в рамы, за которыми огромные фикусы сбрасывали жухлые жестяные листья на потрескавшийся цементный балкон… Мой детский мир. Если не считать холла гостиницы «Метрополь» и ресторана, где отец дирижировал джазом-бандом из харбинских балалаечников.

Скрипящая память, которая не вернет счастливые дни, а несчастья из неё не вытравить.

Это не мои слова. Юры Курнина. Напротив «Отеля на улице России» в бывшей трехэтажной казарме с единственной дверью и цифрой «1912» над притолокой он и доживал свои дни, выброшенный в 1975-м из Лаоса революцией, которой тщетно сопротивлялся на своем самолетике. После слепого полета и посадки под диктовку Юра не преодолел засевший в душе страх. Мне говорили, что с летчиками такое случается… Лаосцы иногда называли его «князь». Возможно, он и был им. Вдова Юры, лоснящаяся мулатка с обвисшим бюстом, по-прежнему обитала в доме напротив, но с новым мужем, оптовиком, фирма которого в переулке М'Барек у Центрального рынка называлась «Ганнибал»…

Туда мне ещё предстояло зайти.

Слим посчитал нужным отнести мою сумку в вестибюль.

— До скорого, — сказал я ему. Он кивнул и пошел к выходу. Угол домотканого рядна из верблюжьей шерсти, накинутого поверх пиджака, почти волочился по ступеням гостиницы. На макушке Слима, оказывается, сидела приплюснутая скуфейка, которую я раньше не заметил.

— Тридцать пять с половиной динаров за день, плата вперед, — сказала крупная туниска за конторкой. — Телефон, телевизор, ванная и завтрак.

— Хорошо, мадам, — сказал я. — Пожалуйста, телефонный код города Сус…

— Ноль три… Ваш номер шесть, второй этаж. Лифт справа от меня.

Паспорта она не спросила.

Комната, в которую я вошел, была темной. Створчатые ставни-жалюзи прикрывали широкую раму с бронзовой ручкой, которую я повернул, чтобы выдвинуть из пазов запорные стержни. Окно выходило на узкий двор, где под решетчатой оградой сохли выброшенные новогодние елки с обрывками лент.

Вот куда вновь принесло.

Телефон гольф-клуба в Сусе ответил, едва пошел сигнал вызова. Сообщение я получил неприятное: интересующий меня агент по продажам прогулок на стриженых лужайках за летающим мячиком уехал и появится завтра.

— Завтра когда? — спросил я.

— К полудню. Меня зовут Харудж, мсье. Может быть, я могу помочь?

— Спасибо, — сказал я. — Где он может находиться в Тунисе?