Читать книгу "Счастливчик Леонард - Владимир Корн"

В общем, в то утро Головешка выглядел олицетворением того, каким, по убеждению Гаспара, и является типичный охотник за сокровищами Прежних. В чем‑то Гаспар все же прав: ну не любим мы, когда у нас задерживаются деньги.

Сколько раз у меня самого так было: заходишь в какой‑нибудь кабак и еще с порога заявляешь: «Всем выпивку за мой счет. Да чтобы лучшую из того, что имеется!» Садишься за стол и слушаешь, как перешептываются за спиной люди:

– А кто это?

– Ты действительно его не знаешь? Ну ты даешь! Это же сам Счастливчик Леонард!

– Да ты что! Неужто он сам?!

– Самый что ни на есть! Повезло, что он именно сюда решил заглянуть: прячь свой кошель подальше – сегодня он тебе уже не понадобится!

Давно это было, с той поры не меньше двух лет прошло. Потом я взялся за ум и принялся откладывать на покупку дома.

С тех пор как в моей жизни появилась Клер, я практически не пью. Так, пару кружек пива в жаркий день. Или стаканчик‑другой вина перед сном, чтобы не мучил навязчивый кошмар о том, как меня завалило в подземелье. Тот случай, когда я больше недели в нем провел, без всякой надежды на спасение. Удивительно, но если ночью мы вдвоем с Клер – хоть бы раз вся эта жуть приснилась! Уже по одному этому поводу мне следует на ней жениться. Не высыпаешься в любом случае, но по крайней мере кошмаров нет. Правда, деньги и теперь не держатся: все‑таки тяжкий труд – быть господином в Сагании!

Головешка ждал чуда. Что за поворотом дороги вдруг откроется вид на придорожную харчевню, где продают холодное, свежее, щиплющее язык пиво. Или навстречу попадется обоз, чьи телеги заставлены бочками с ним. Он верил в него настолько, что приготовил почти ведерный кувшин, заодно подогнав к нему пробку со спиралью от фляжки, чтобы пиво даже не вздумало нагреться, пока Тед полностью с ним не покончит. А еще он занял у меня денег на его покупку. Зря, конечно: глядя на его страдальческий вид, я ему купил бы его и сам.

Головешке пришлось туго вдвойне, когда Клер принялась читать ему нотации.

«Человек с такой пагубной привычкой, – выговаривала она, – не может быть полноценным членом общества. Ему необходимо остепениться, взяться за ум, подумать о будущем…» и так далее, и тому подобное. Глядя на нее, я размышлял, что, когда на ней женюсь, пить придется бросить поневоле.

В полдень, когда жара стала совсем уж удручающей, мы остановились перекусить у весело журчащего родника посреди тенистой дубравы. От еды Теодор категорически отказался. Вместо этого он улегся у самого родника, время от времени окуная в него голову. Затем к нему подошла Клер.

– Головешка, – сказала она, – выпей‑ка эту микстурку, и тебе сразу полегчает.

– Точно полегчает? – усомнился тот, заглядывая внутрь кружки, наполовину заполненной каким‑то темным варевом. Еще теплым, поскольку Клер только что его приготовила. – Пахнет как‑то непонятно, я бы даже сказал – гадостно.

– Точно, Головешка. Пей, не сомневайся.

И тот выпил. Постоял со все еще недоверчивым выражением лица, затем неожиданно заявил:

– Поесть мне оставили? Или все подмели? – И обращаясь уже к девушке: – Спасибо, Клер! Я бы тебя даже поцеловал от радости, но, боюсь, Лео мне все ребра пересчитает.

Буквально на глазах его бледно‑зеленое с налетом какой‑то желтизны лицо разом вдруг порозовело. Глаза у Теодора заблестели, а сам он начал выглядеть человеком, пышущим здоровьем, которому неведом вкус ни пива, ни вина, ни рома.

– Ты зачем столько человека промучила? – укорил я девушку. – Ну приготовила бы сначала микстурку, вылечила бы его, а затем уже свои нотации читала. На него даже глядеть было больно.

– Я бы и рада, да только раньше не могла: за всю дорогу первый раз козий помет попался, – ответила она громко, нисколько не опасаясь, что Тед ее услышит, скорее наоборот. И тут же: – Головешка, ты чего?! Я о помете пошутила! Вот этого не хватало! – И Клер помахала каким‑то корешком, который походил бы на морковку, если бы не его антрацитно‑черный цвет.

Тот действительно застыл на месте, и вид у него был непонятный. Непонятный для Клер, но не для меня: Головешка явно сделал стойку. И верно.

– Там что‑то есть, – через мгновение указал он пальцем в глубину дубравы.

И это «что‑то» не могло быть не чем иным, как развалинами Прежних.

Головешка не ошибся. Он вообще редко ошибается, когда дело касается руин. В его даре плохо только то, что ему не дано почувствовать, нетронуты они или выпотрошены до донышка. Но знай мы, что нас там ждет, мы обошли бы их далеко стороной. Потому что именно там мы и столкнулись с энклартами.

Более упертых в осознании важности своей миссии людей я еще не встречал. Хотя, безусловно, рациональное зерно в убеждениях энклартов имеется. Они считают, что наследие Прежних человечество до добра не доведет и мир ждет новая катастрофа. С одной стороны, в чем может быть проблема с теми красивыми безделушками, в каждой из которых зачастую кроется какая‑нибудь почти волшебная особенность? Как, например, в лечебном перстне маркиза. С другой – тот же де ла Сантисима интересуется не ими, а технологиями Прежних, и вот они‑то и могут быть опасны по‑настоящему.

Но как бы там ни было, методы у энклартов самые изуверские: они безжалостно уничтожают всех, кто охотится за сокровищами Прежних. Причем отобранные у них или обнаруженные лично артефакты старательно прячут обратно в землю. И если бы от них страдали только охотники!..

С обычными людьми тоже случается, когда их находят с перерезанным горлом за одно только обладание каким‑нибудь предметом Прежних. Не важно, каким именно: брошью ли, кубком, чем‑нибудь еще… Сами энкларты объединены в тайный орден, созданный еще несколько веков назад каким‑то там Энклартом, в чью честь он и получил свое название. Энклартов уничтожают повсеместно – они сами заслужили такую участь. Ведь никто не может дать гарантии, что ваш сосед, с которым вы приятно общаетесь, вдруг окажется одним из них, а сами вы, как и ваши жена и дети, однажды поутру не проснетесь. Всего‑то из‑за какой‑нибудь там сковородки или кастрюли, которую вы купили жене в подарок.

Оставшиеся после Прежних кухонная утварь и посуда – вещи чудесные. Им нет износа, ничто в них никогда не пригорает, сами они не покрываются налетом, а пища не портится долгое время. А теперь скажите: и каким таким образом сотейник может повлиять на то, что нынешняя цивилизация вдруг исчезнет вслед за предыдущей?

Энкларты ненавидят охотников лютой ненавистью, и те платят им той же монетой. Вот только находимся мы в неравном положении: если охотники никогда не скрывают, чем именно они занимаются, то отличить энкларта от обычного человека практически невозможно. Если не столкнуться вот так, лицом к лицу, как столкнулись мы с ними на поляне у развалин Прежних посреди тенистой дубравы.

– Удачненько! Эти сами к нам пришли! – осклабился человек в заляпанном пятнами крови кожаном переднике, так похожем на те, которыми пользуются мясники. Да и все они выглядели мясниками – десять, а то и больше энклартов, до единого смотревшие на нас с усмешкой. Судя по их внешнему виду и еще по тому, что за спинами энклартов виднелись свежие раскопки, наши предшественники успели закончить здесь жизнь расчлененными на части, что является обычной практикой этих изуверов.