Читать книгу "Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик"

– Даже странно… – я зябко поежился. – Такой огромный мир, и в нем только мы.

Жар еле-еле пробивался сквозь толстый слой пепла, и даже лицо Василия казалось всего лишь сероватым пятном. Силуэты коней и вовсе сгустками тьмы.

– Почему же? – хмыкнул Полупуд. – Вон там еще кто-то вечеряет.

– Где?!

Василий взял меня за плечи, развернул в нужном направлении и пояснил:

– Самую крупную звезду над горизонтом видишь?

– Да.

– Ну, так это не звезда. Огонь на вершине Горбатой могилы горит. Значит, кто-то еще в степи заночевал. Так что не одни мы в мире, Петруха. И не надейся…

– Подожди, подожди. Как давно ты его заметил? Огонь…

– Не очень. Заяц уже допекался… Припозднился путник. Или не торопится.

– А он нас видит?

– Если не такой же, как ты, а смотреть умеет – то должен. Сверху обзор лучше.

– То есть вы друг друга видите, но встречаться не желаете. Вернее – это мы не хотим. А вдруг тот – хочет?

– Вот беда с дитем-то, – проворчал запорожец. – Голова же у тебя, Петро, на месте. Пользуйся ею хоть изредка. Я имею в виду не рот, а разум. Когда люди видят друг друга? Что они делают?

– По-разному. Свои – здороваются. Чужие – молча разъезжаются.

– Вот. Сам все знаешь. Точно так и сейчас. Хотел бы странник встречи – подал бы знак. А я бы ответил: согласен или нет.

– Знак?

– Ну да… Заслонил бы от нас огонь трижды. Несколько раз… Мигающий свет легче всего заметить. И если б мы не возражали – я бы ответил тем же. Потом договорились бы, кто к кому подъедет. Утром, естественно. Ночью – лезть неизвестно куда – дурных нет.

– А если человеку не разговор, а помощь нужна?

– Тогда костер должен запылать очень ярко. Как обычно, никто, будучи в здравом уме, не делает. Степь не лес – тут лишних дров нет… – Василий умолк, а после эмоционально закончил:

– А чтоб тебя подняло, трижды обернуло да гепнуло! Накаркали!

Я быстро оглянулся и тоже охнул. Та самая «звезда», на которую указывал Полупуд, с каждым мгновением разгоралась все ярче. Пылая в ночи, как луч маяка. Или сигнал бедствия.

* * *

К Горбатой могиле двинулись с рассветом. Вернее, Василий растолкал меня, только забрезжило, велел собирать пожитки, взлетел в седло и умчался. Успев сказать, чтобы я не сильно торопился, вел свою кобылу в поводу да на курган поглядывал. Если все путем – он мне помашет. Если ж я, пройдя половину пути, на вершине его не увижу – немедля и ничего не предпринимая разворачивать на запад и… Ну, в общем, как и куда двигаться дальше, если останусь один, мы уже сто раз обговорили. Он, мол, если Господь поможет, как-нибудь из беды вывернется. А мне лучше в передрягу не соваться. Я, конечно, мог намекнуть, что уже дважды сунулся весьма вовремя, но нельзя слишком часто напоминать человеку, что он тебе жизнью обязан. Оскомину набьет…

Отправиться на помощь неизвестному путнику сразу, еще ночью, Полупуд отказался наотрез. И не поддавался ни на какие уговоры и доводы.

– Если смог такой костер развести, то не при смерти. До утра дотянет.

– Но…

– Не зуди, Петро. На все воля Божья. Одной свиткой весь курень не укроешь, так что не бери на себя больше, чем можешь поднять. Какой дурень суется в воду, не зная брода? Степью разный люд шастает… Иные не то что доброго слова, а и хоть какого-нибудь упоминания не стоят. Без чести и правды живут. В ловушку заманить могут даже не для наживы – потехи ради. А после такое учудят, что и чертям в аду в голову не взбредет… Поизмываются вволю, колени перебьют и бросят помирать от жажды и голода. Зверям на растерзание. Или кожу со ступней снимут… А то пятки разрежут, дробленый конский волос в рану набьют и зашьют… Да что я тебе, как малому дитяти, объясняю? Сам же видел уже…

Заметив, как я вздрогнул, запорожец сплюнул, перекрестился и сменил тему.

– Да ну их к чертовой матери. Не бери в голову… На самом деле, разбойников не так уж и много. За харцызами, как за бешеными псами, все охотятся. И казаки, и татары… И никогда живыми не отпускают. Но береженого Бог бережет. Был бы ты, Петро, бывалым казаком, я может и рискнул бы судьбу испытать. А с таким желторотиком – и тебя сгубить не долго, и самому пропасть… Не забывай, сколько народа на нас надеется, помощи ждет. Да и Хотин этот, будь он неладен… Всё. Спи. До рассвета недалече. Летняя ночь короткая. Даже бок отлежать не успеешь, как подниматься надо.

На том разговор и закончился.

Я поворочался еще немного, поглядывая в сторону кургана, но костер на его вершине давно погас. В степи с дровами трудно, долго гореть нечему. Так что на небе остались только настоящие звезды, которые тоже вскоре поблекли, затуманились и растаяли. А потом меня растолкал Полупуд…

До могилы оставалось меньше километра, а Василий все не показывался.

Взбудораженный словами казака, я уже настолько готов был запрыгнуть в седло и… нет, не дать деру, а попытаться подкрасться поближе (как бы убедительно казак ни говорил, а оставить товарища в беде я не смогу, не прощу себе после), что когда узрел размахивающего руками запорожца, сперва не поверил. Помотал головой, протер глаза, но Полупуд не исчез. Махнул мне еще пару раз, потом достал трубку, присел на землю и принялся ее раскуривать.

Я и не заметил, как перекрестился. Заразное все же дело… В смысле богобоязнь. Пока вокруг цивилизация и прочие достижения науки и техники, как-то проще быть атеистом. И совсем другое, когда остаешься наедине с целым миром. То и дело жутковато становится…

Хорошо сказал кто-то: «Безбожник идет по жизни в одиночку, а у верующего – всегда есть попутчик». Вот и я не то чтобы резко ударился в религию, но от надежного спутника не отказался бы. По крайней мере, покуда МЧС не организуют.

У холма меня ждал сюрприз. Рядом с Полупудом сидел совсем юный парнишка. Лет шестнадцати – не больше. В свитке, явно с чужого плеча, латаной-перелатаной и перехваченной в поясе обрывком когда-то давно богатого кушака из сложенной в несколько слоев шелковой ткани. Как и свитка, пояс столь давно знавал лучшие годы, что настоящий небесный цвет сохранил только на швах. Лицо у паренька замурзано так, что лишь одни глаза блестят из-под наискось отхваченной ножом челки. Выглядит изрядно усталым, давно не евшим досыта, но не изможденным. Скорее, встревоженным.

– Гляди, Петро! – приветствовал меня Полупуд. – Не имела баба хлопот, так завела козу. Был у меня один недоросль в попутчиках, теперь – пара. Скоро буду, как цыганка по табору с целым выводком ходить. Чтоб меня качка пнула…

Э-э, нет. Так не годится. Упадничество не наш стиль. Надо срочно казаку ауру подправлять. Пользу от позитивного мышления никто не отменял.

– Неправильно ты думаешь, казак Василий… – я важно подбоченился. – И не с того боку запрягаешь.