Читать книгу "Ахульго - Шапи Казиев"

Граббе, считавший себя знатоком по части напитков, производил дегустацию самолично во главе штабных офицеров. Отдавая должное искусству виноделов, Граббе несколько увлекся и уже третий день страдал головными болями. Он не велел никого принимать, и растерянные винозаводчики со страхом ждали решения своей участи. А тем временем гарнизон расправлялся с их запасами.

Траскин после ознакомления с множеством напитков, к которым были привезены и достойные закуски, пребывал в отличном расположении духа. Наконец, он отпустил кизлярских кудесников, обещав если не пособить, то хотя бы не мешать бурно развивавшейся отрасли. На прощанье он велел присылать к нему образцы ежемесячно для удостоверения в неизменном их качестве и договорился о поставках спирта для армейских нужд.

Граббе, торопясь обрести ясность ума, целыми днями пил кофе. Но оно мало помогало. Кизлярские напитки брали свое. Тогда Граббе перешел на чай, а потом и на квас.

Васильчиков каждое утро докладывал о визитерах, но Граббе по-прежнему не хотел никого принимать, ссылаясь на нездоровье.

– А госпожа Елизавета Нерская? – напомнил адъютант.

– Третий день уже просит аудиенции.

– А, Лиза, – поморщился Граббе.

– Насчет мужа своего, декабриста?

– Точно так, ваше превосходительство, – ответил Васильчиков.

– Просит вернуть его в Шуру или дозволить ей отправиться в Хунзах.

– Не принимать, – махнул рукой Граббе.

– Слезы льет, ваше превосходительство.

– Дурабаба, – сердился Граббе.

– Я ведь уже говорил ей. Сама не знает, чего просит.

– Также ханы настаивают увидеться с вами.

– Чего им надобно?

– Насчет Шамиля, – пояснил адъютант.

– Они до чрезвычайности обеспокоены его успехами.

– Проморгали злодея, а теперь жалуются, – говорил Граббе, отхлебывая квас из бокала.

– Не принимать. То есть пусть обождут пару дней. Еще есть важное?

– Прибыл фельдъегерь из Тифлиса.

– От Головина? – встрепенулся Граббе.

– Из Главного штаба, ваше превосходительство, – кивнул Васильчиков.

– Любопытно будет взглянуть, – сказал Граббе, ставя бокал на стол и набрасывая на плечи мундир.

– Несите бумаги. И Милютина ко мне.

Когда Васильчиков вернулся с Милютиным, Граббе спросил:

– Что там?

– Ответ на рапорт вашего превосходительства, – ответил Милютин, пробежав глазами бумаги.

– Читайте, – велел Граббе.

– Милостивый государь! – начал Милютин.

– Усмотрев из донесения Вашего превосходительства, что для скорейшего покорения гор и уничтожения главного нашего противника Шамиля вам необходимы силы и средства несоразмерные, коими Кавказский корпус в Дагестане не располагает, а также принимая во внимание то, что сам Шамиль пребывает в покое и наши расположения не беспокоит…

– Довольно, – прервал Милютина Граббе.

– Сдается мне, корпусной командир плохо представляет грозящую нашему владычеству опасность.

– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, – сказал Милютин, заглядывая в бумаги.

– Головин также испрашивает объяснений…

– Объяснений? – хмыкнул Граббе.

– На какой же предмет?

– Он полагает, что проект ваш хорош в общих чертах, однако в частностях…

– Что – в частностях?

– В деталях, – поправился Милютин.

– Ну? Говорите же! – велел Граббе.

– Когда ваше превосходительство предлагает разбить и разогнать полчища Шамиля, господин корпусной командир желает знать, какие войска должно на это употребить?

– Лучшие! – раздраженно сказал Граббе.

– …И какой численности?

– Достаточной!

– Также насчет продовольствия, госпиталей, мест расположения… – растерянно продолжал Милютин.

– Соответственно потребностям!

– Сверх того, насчет артиллерийского парка и снаряжения…

– Надлежащего! – отчеканил Граббе и усмехнулся.

– Траскин – и тот лучше разбирается!

– Как прикажете отвечать, ваше превосходительство? – подал голос Васильчиков.

– Никак, – сказал Граббе и задумался.

Помолчав с минуту, Граббе обернулся к офицерам, будто удивляясь, что они еще здесь.

– Мое почтение, господа.

Офицеры козырнули и вышли.

Граббе торжествовал. Его план блестяще удался. Он получил от Головина такой ответ, которого желал. Он и сам знал, что сил против Шамиля недостаточно, но теперь у Граббе были развязаны руки. Теперь он считал себя вправе обратиться прямо к военному министру Чернышеву, даже к самому государю императору, минуя Головина, который надеялся сыграть с Шамилем шахматную партию, тогда как Граббе жаждал идти ва-банк, чего бы это ни стоило.

Граббе вспомнил о ханах. Хорошо было бы пристегнуть к делу и их, пока хотя бы словесно. Оказалось, что в Шуре остался только Ахмед-хан Мехтулинский, остальные разъехались.

– Он-то мне и нужен, – потирал руки Граббе.

Хан был польщен, что был принят, когда прочим было отказано.

– Рад вас видеть, генерал, – обнял его повеселевший Граббе.

– Как ваше здоровье? – беспокоился хан, соблюдая этикет.

– Пустяки. Легкое недомогание.

– Легкое для вас и очень тяжелое для нас, – участливо говорил хан.

– Садитесь, почтеннейший, – пригласил Граббе.

Они сели на диван, что означало необыкновенную благосклонность Граббе.

– Как мюриды, все досаждают? – приступил Граббе к нужной теме.

– Жалят, как осы, отовсюду! – жаловался Ахмед-хан.

– Ханов уже ни во что не ставят, а значит, и вас, покровителей наших.

– Так уж и ни во что? – деланно удивлялся Граббе.

– Все к Шамилю бегут, – говорил хан.

– И чернь, и абреки, и прочие разбойники. А кто сам не хочет, тех он силой заставляет. Недавно целый аул разрушил и жителей выселил.

– Ваш аул? – осведомился Граббе.

– Тот сам по себе был, шариат не хотел принимать.

– Стало быть, пора кончать с бунтовщиками? – спросил Граббе.

– Золотые слова, генерал.

– Пора-то пора, – кивнул Граббе.

– Но ведь зима теперь.

– Зима, – вздохнул хан.

– Холод меня не остановит, – уверял Граббе.

– Только вот дорог нет.