Читать книгу "Оттепель - Энн Куин"

– Она тебе дорога? – спросил он.

– Это моя любимая книга. Ты ее читал?

– Книга про двух гордецов, зачем ее читать, если у нас все в жизни, – сказал он и нежно поцеловал ее в губы.

Торин ехал по ставшей родной за пять лет тропинке вверх от причала к маленьким домикам. На нем был надет синий дождевик. Ночная рыбалка удалась на славу. Уже начинало светать, но солнце еще не показалось над горизонтом. Он медленно продолжал свой путь, наслаждаясь вкусом ветра, насыщенного ароматами полевых цветов. Наконец он достиг маленькой улочки с миниатюрными эксклюзивными домиками, находившейся на высоком холме. Проезжая по любимой улочке, которая вела домой, он почувствовал, как солнце начало подниматься из воды. Торин повернулся лицом к свету и снял с головы капюшон, он замер, прислушиваясь к шепоту океана. Простояв так несколько минут, он продолжил свой путь. Через несколько сотен метров он подъехал к знакомой миниатюрной калитке, расположенной в невысоком каменном заборе. Он зашел во дворик, завез велосипед и направился в дом по маленькой тропинке, окруженной фруктовыми деревьями и цветами. Аккуратно открыв входную дверь, чтобы никого не разбудить, он зашел на носочках в дом и так же аккуратно закрыл за собой дверь. Сняв с ног высокие резиновые сапоги и дождевик, он заметил свет лишь в одной из комнат и направился в кухню. В доме стояла невыносимая специфическая вонь, и он, улыбаясь, остановился в дверях кухни и, облокотившись о стену, начал наблюдать за своей женой. Торин давно смирился с попытками Оливии создать новый вид сыра после того, как в оазисе объявили конкурс сыров в следующем месяце. Все окна на кухне были полностью распахнуты, но это не помогало. Оливия стояла возле большой кастрюли босая, одетая только в его синюю рубашку, и помешивала содержимое, записав что-то в свой блокнот, она привычно закрутила карандаш в медные волосы. Он уже привык видеть ее в своих вещах, так как каждый раз вспоминал ее фразу: «Если она тебе так нужна – тебе придется снять ее с меня, чтобы получить обратно!» И вот уже несколько лет это было их игрой. Он тихо подошел к ней сзади и, прижавшись к ее спине, шепнул:

– Я бы хотел получить свою рубашку обратно, миссис Уорд!

Оливия делала вид, что не замечает его, но прекрасно понимала, о чем он, так как после того, как в их жизни появились Томас и Мари, им приходилось обходиться лишь тем недолгим временем, когда они могли быть не образцовыми родителями, а самими собой. Именно ночь и раннее утро были их временем для собственной романтики.

– Лив!

Она почувствовала на своей коже его жаркое дыхание, и его рука обхватила ее талию, потом он промурлыкал:

– Дети спят?

– Тор, если ты забыл, то я до сих пор на тебя злюсь, – не поворачиваясь к нему, сухо буркнула она.

– Ты серьезно? – отстранился он от нее и отошел. – Кофе?

Он подошел к кофеварке и, включив ее, продолжал ждать, когда она сдастся. Оливия выключила огонь на плите и повернулась к мужу, пытаясь изображать недовольство, но, встретив его игривую улыбку и глаза, ее тело сразу подыграло ему, и она прикусила губу, но через силу произнесла:

– Да!

– Да?

Он снова подошел к ней, смотря ей прямо в глаза гипнотизируя, обнял ее за попу двумя руками.

– Так значит да?

– Торин, так нечестно!

Взяв его за плечи, она прижалась к нему ближе.

– Ты всегда пользуешься своим влиянием на меня и не даешь мне выиграть.

– Кто-то когда-то говорил мне, что ему не важна победа!

Торин начал вести ее по кругу в медленном танце и целовать ее шею.

– Милая, нам не нужны никакие уроки сальсы, мы прекрасно танцуем и без них.

– Тор! – простонала она.

Подняв на нее свой взгляд и оторвавшись от нее, он показывал, что слушает, но его молящие глаза страшно мешали ей сосредоточиться. Она запустила свои пальцы в его кудри и нежно прикоснулась своими губами к его.

– Ну, ты же хочешь меня порадовать? – надув свои прелестные губки, выклянчивала она.

– Лив! Если мне не изменяет память, когда ты выпрашивала уроки танго, я согласился и полгода изображал прилежного ученика, – напомнил он ей.

– Ну вот видишь, – она провела пальцем по его груди, – у нас есть подготовка, значит нам будет не так сложно.

«Боже ты мой…», – хотел было возразить он, но его прервал звук кофеварки. Торин налил кофе, поставил две чашки и сел за стол. Оливия, поставив корзинку со свежими круасанами, присоединилась к нему. Она продолжала пристально на него смотреть в надежде, что он передумает. Торин давно привык к ее капризам и с легкостью всегда их выполнял, возможно, ему даже доставляло большое удовольствие, когда она его умоляла.

– И с чем на этот раз?

Резко сменив тему, он посмотрел в сторону кастрюли.

– С шоколадом и красным перцем, – пояснила Оливия, поняв, что он спрашивает о сыре.

– Тебе еще не надоело?

– Я сварю самый интересный сыр, и он выиграет на конкурсе, – очень по-детски говорила она, – ты же прекрасно заешь, что если я чего-то захочу, то не успокоюсь, пока не получу.

– Знаю, – тяжело выдохнул Торин, – я обожаю эту черту в тебе. И как бы иногда меня не бесили твои дурачества, я люблю в тебе все, а значит без них ты не будешь собой.

– Вот видишь: упрямство иногда полезно, – засмеялась она.

– Но не мое? – пристально посмотрел он на нее.

– Тор, ладно. Если ты так не хочешь ходить на эти занятия, предложи что-то другое, – немного расстроив его, сдалась Оливия.

– Вот так просто?

Не поверив, он посмотрел на нее, поморщив лоб.

– Мы давно решили во всем искать компромисс, так к чему нам ссориться? – спокойно сказала она, сделав глоток кофе. – Да, мне хочется походить на уроки сальсы, но ты этого не хочешь, значит найдем занятие, которым хочешь заняться ты, вот и все.

– Как всегда, моя мудрая жена! – похвалил он.

– Я тут подумала записать Мари на балет, – вдруг перевела тему она.

– Не рановато? – неодобрительно посмотрел он на жену.

– Тор, ей уже четыре. Я тебя понимаю, но ты же не намерен оберегать ее от окружающего мира всю жизнь?

– Я просто думал, что она немного подрастет и сама будет выбирать себе пристрастия, как Томас.

– Кстати, Томас больше не хочет заниматься футболом, а теперь хочет попробовать плавание, – вдруг объявила Оливия.

– Что тут сказать, весь в маму!