Читать книгу "Дорога к Вождю - Алексей Махров"

Пока старшина пытался осознать увиденное, тягач, пыхнув выхлопом из вертикальных дымовых труб, расположенных позади кабины, снес преграждавший путь немецкий грузовик и съехал с дороги, направляясь в сторону батареи. Зачем он это сделал, Головко так и не понял. То ли шофер растерялся, неожиданно оказавшись в эпицентре боя, то ли еще что, но факт оставался фактом, и машина, ревя мотором, перла прямо по предполью, тяжело покачиваясь на незаметных отсюда рытвинах.

Глава 22

10 июля 1941 года, окрестности Бобруйска

Старшина, разумеется, не знал (да и не мог он знать), что растерянность тут вовсе ни при чем. Просто направление дороги, по которой я перед самым переносом в прошлое вел тягач, именно в этом месте не совпало с довоенным. И когда тяжелый «MAN» вдруг вместо гладкого асфальта попер по «целине», мне пришлось, чтобы не перевернуться (суммарный вес автопоезда составлял более сорока тонн, так что любые резкие маневры были по понятной причине противопоказаны) продолжить движение, постепенно сбрасывая скорость. Столкновение с подвернувшимся «под колеса» немецким грузовиком особых проблем не доставило: тягач снес, опрокинув на обочину, трехтонный тентованный «Опель», практически не заметив этого, уж больно велика оказалась разница в массе. Проблемы начались чуть позже, когда трейлер, проехав по бездорожью метров сто пятьдесят, въехал правым передним колесом в особенно глубокую яму, скрытую густой травой. Подвеску раздолбало в полный хлам, да и навалившийся сзади прицеп, прежде чем окончательно остановиться, разломал стыковочный узел. Приехали, короче говоря…

Именно это я и заорал, глуша двигатель и автоматически выдергивая из гнезда ключ зажигания:

– Приехали, блин! Все из машины, хватайте стволы!

Выхватив из спального «пенала» автомат и пару тубусов одноразовых «РПГ-18», я выскочил наружу, тут же уйдя перекатом вправо, поскольку водительская дверь выходила на «немецкую» сторону. Бат и Очкарик выпрыгнули следом – их от противника прикрывал трейлер. Едва успеваю добраться до товарищей, прежде чем по кабине проходится пулеметная очередь, и стекла брызгают осколками, осыпающимися вниз сверкающим водопадом. Откуда именно велся огонь, никто из нас не видел, но стреляли прицельно: вторая очередь легла ниже, почти над самой землей. Оглушительно хлопнули пробитые шины, и «MAN» грузно осел на левый бок. Солоновато запахло соляркой: пули пробили бак.

– Твою мать… – выругался себе под нос Батоныч, потянув носом. – Если полыхнет, и второй танк потеряем. Очкарик, друг мой, кто-то, помнится, рассказывал про тихий участок, на котором не ведутся боевые действия? Или меня мой маразм подводит?

Борис нас все-таки расколол. Уж слишком наше отношение к сбору информации было серьезным, не очень-то походя на увлекательную, интересную, но все же игру. Ну так мозги у него работали дай боже… Так что после короткого, но бурного разговора в нашей маленькой команде «путешественников на войну» появился новый член. Уж больно Очкарик оказался убедительным, заявляя, что без него ни о каком быстром налаживании производства РЛС и более-менее современных средств связи и речи быть не может. Да и с развитием полупроводников он тоже может сильно помочь. Ну и то, что в «Т-44» был необходим заряжающий, также сыграло свою роль…

– Владимир Петрович! Товарищ генерал! Но в Библиотеке все так и есть! Я трижды проверял по разным источникам! Здесь еще больше суток ни наших, ни немцев быть не должно! Наверное, снова история изменилась!

– Захлопнись, Боря! – примирительно буркнул Бат, остывая. – Какая уж теперь разница, тачке кранты, хоть бы «коробочку» спасти. Ты уже, наверное, и не рад, что с нами съездить напросился?

Борис пожал могучими плечами и неопределенно хмыкнул.

– Ладно, бери две «Мухи» и шуруй к корме прицепа. Танк и самоходку видел? Эти на тебе. А мы с Виталей правый фланг поддержим, заодно и тебя прикроем. Все, вперед, боец! Вот с-сука!

Последнее относилось к немецкому пулеметчику, снова открывшему огонь. На этот раз пули ударили вдоль всего трейлера, с визгом рикошетируя от прицепа и с глухим туканьем прошивая насквозь тонкий металл кабины. Пришлось пригнуться, укрываясь за колесом. Звякнув, разлетелось, осыпав нас мелкими осколками, боковое зеркало. Скрипнула, просев на перебитой петле, незахлопнутая дверца.

– Прицельно бьет, падла! – констатировал генерал. – Из танкового пулемета так не постреляешь. Я там вроде броневик заметил, видимо, он. Вот что, Виталя, бэтээр на тебе. Далековато, конечно, но достать можно. А я тот танк, что к батарее идет, спалю. Давай, не тупи. Твой выстрел – первый.

Привычно привожу в боевое состояние гранатомет, раздвинув трубу и взведя УСМ; Батоныч делает то же самое, судя по клацанью, успевая еще и изготовить к бою автомат. Осторожно выглядываю из-за не слишком надежного укрытия: если сейчас пуля шину продырявит, в морду так сжатым воздухом долбанет, что мама не горюй. Разбираем цели: мне, как и планировалось, достается замерший почти в двухстах метрах полугусеничный бронетранспортер, пулемет которого и обстреливает тягач. Володе – короткоствольная «четверка», ползущая в сторону советской артпозиции. Пушка отчего-то не стреляет, видимо, расчет погиб или ранен, и сейчас танк собирается раздавить последнее уцелевшее орудие. А вот хрен вам! Поглядим еще….

С этой мыслью я рванулся вперед, с ходу занимая стойку для стрельбы с колена. Привычно вскидываю на плечо тубус «Мухи», совмещаю прицельную марку мушки, отмеченную цифрой «20», с силуэтом цели. Прав Батоныч, горизонтальные штрихи выходят за фронтальную проекцию, значит, до броневика почти двести метров – далековато, но достать можно. Все, пора! Палец вдавливает спусковой рычаг боевого шептала, и «эрпэгэ» стреляет, выбрасывая назад струю отработанных газов. Провожать взглядом несущуюся к цели ракету, разумеется, не стал, просто отбросил в сторону израсходованную трубу и торопливо метнулся обратно в укрытие. В метре оглушительно ширкхает гранатомет Батоныча, по ушам неприятно бьет воздушной волной, и генерал плюхается рядом:

– Попал?

– А я знаю? Счас… – быстро выглядываю из-за колеса. Как раз вовремя, чтобы заметить, как крохотный огонек порохового ускорителя втыкается точнехонько в борт бронетранспортера. Коротко сверкает, над угловатым корпусом поднимается клуб дыма, и следом полыхает загоревшийся бензин. Готов. А вот Батоныч промазал – граната ударяет в полуметре от гусеницы, разбрасывая в стороны клочья выдранного взрывом дерна и комья глины. Самое неприятное, немецкие танкисты, похоже, заметили, откуда к ним прилетел «подарочек», и башня начинает разворачиваться в нашу сторону. Твою ж мать!

– Валим, мазила! – заорал я, подхватывая автомат и на ощупь опуская флажок предохранителя на один щелчок. – Давай за прицеп! Сейчас по нам долбанет!

Но вместо танка неожиданно стреляет пушка, расчет которой я посчитал погибшим. В отличие от Батоныча наводчик не промахивается, и снаряд попадает в нижний лобовой лист рядом с ведущей «звездочкой», срывая левую гусеницу и убивая механика-водителя. Несколько секунд подбитая боевая машина вертится на месте, выворачивая пласты земли и подминая под себя сорванную гусеничную ленту, и наконец останавливается. Спустя полминуты начинает густо дымить, неспешно разгораясь, двигатель – похоже, семидесятишестимиллиметровая болванка на излете пробила и внутреннюю перегородку моторного отсека. Из башни, стремясь выбраться наружу прежде, чем полыхнет бензин, лезут двое танкистов. Рядом грохочет автомат Бата, срезая обоих недлинной очередью.