Читать книгу "Освенцим. Нацисты и "окончательное решение еврейского вопроса" - Лоуренс Рис"

Но стоит отметить и то, что возникновению этих отношений способствовали только случайные обстоятельства. Ведь никак не смог бы Вунш влюбиться в Хелену, если бы она так и работала в подрывном отряде (занимавшемся сносом зданий). У них не было бы возможности войти в близкий контакт, а у Вунша – защитить ее, как это ему однажды удалось. И уж никак у нее не было бы ни малейшего шанса очаровать его пением по-немецки в день его рождения. Но в «Канаде» не только случился подобный контакт между еврейкой и эсэсовцем: был и шанс для развития длительных отношений. Неудивительно, что по сравнению с остальными узниками Освенцима женщин, работавших в «Канаде», спаслось больше.

Кроме всего прочего, отношения между Хеленой и Вуншем показывают, как далека была реальность Освенцима от представления Гиммлера о лагере. Он бы оценил действия Вунша как частный пример «коррупции», разросшейся в Освенциме. И осенью 1943 года во время посещения лагеря оберштурмфюрером (старшим лейтенантом) СС Конрадом Моргеном была предпринята попытка вернуть ситуацию в Освенциме в «правильное», с точки зрения руководства СС, русло. Визит Моргена имел серьезные последствия, так как он был не простым офицером СС, а судьей резервных войск СС и следователем Государственного управления криминальной полиции. Его поездка в Освенцим была частью проверки фактов коррупции в лагерях высшим руководством СС – что, конечно, расходилось с ханжеским утверждением Гиммлера в Познани, что «мы ничего не взяли у них [евреев] для себя».

Оскар Гренинг и его товарищи были хорошо осведомлены о причинах приезда Моргена: «Думаю, распространение коррупции стало так очевидно, что они решили: “Мы должны помешать этому – преградить путь коррупции”». Но вот выбор конкретного времени для проведения рейда Моргена в казармах унтер-офицеров стал полной неожиданностью. Вернувшись из поездки в Берлин, Гренинг узнал, что «два товарища уже в тюрьме. У одного в шкафчике нашли авторучки и банку с сардинами, а у другого уж и не знаю, что обнаружили, но вскоре этот парень повесился. А мой шкафчик был опечатан».

Морген и его коллеги еще не открывали шкафчик Гренинга, поскольку полагалось проводить осмотр в присутствии владельца. Гренинг понял, что это для него большая удача. Передняя дверца шкафчика была опечатана, и если бы его попытались открыть, это было бы сразу заметно. Но Морген не учел изобретательности Гренинга и его товарищей: «Мы отодвинули шкафчик и сняли заднюю стенку – а с фанерой это сделать довольно просто – и достали оттуда не положенные мыло и зубную пасту, после чего поставили стенку на место, прибив ее гвоздями. Затем я отправился в гестапо и сказал: «Простите, что за ерунда происходит? Я не могу взять свои вещи из шкафчика». «Хорошо, – сказали мне, – мы просто сначала проверим его». Они пришли, сняли печати, открыли шкафчик, ничего не нашли, похлопали меня по плечу и сказали: “Все в порядке, пользуйся”».

Сам Гренинг смог избежать санкций, но Морген нашел много улик у других, из чего был сделан единственный вывод: коррупция в Освенциме цвела пышным цветом. «Поведение эсэсовского состава было недопустимым для солдат, просто выходило за всякие рамки, – позже свидетельствовал Морген. – Они производили впечатление деморализованных и грубых тунеядцев. Ревизия их шкафчиков принесла целое состояние из золота, жемчуга, колец и денег в разной валюте. У одного или двоих нашлись даже гениталии недавно зарезанных быков, которые предполагалось использовать для повышения сексуальной потенции. Я еще никогда не видел ничего подобного»19.

И еще более обеспокоило эсэсовцев из центрального управления то, что раскрылись факты не только финансовой коррупции, но и сексуальных преступлений. Особенно шокировало то, что одним из замешанных в таком деле оказался сам комендант Рудольф Хесс. Морген был весьма упорным следователем, и занимался свидетельствами против Хесса больше года. В конце концов, он допросил ключевого свидетеля, бывшую заключенную Освенцима по имени Элеонора Ходис, в тюремной больнице в Мюнхене в октябре 1944 года.

Ходис была австрийской политической заключенной, прибывшей на одном из первых женских транспортов в марте 1942 года. Классифицированная как Reichsdeutsche (гражданка немецкого рейха), она сразу заняла в лагере привилегированное положение и ее отправили прислуживать в дом Хесса. В мае 1942 года, когда его жены не было дома, Хесс начал приставать к Ходис и попытался поцеловать ее. Испугавшись, она убежала и спряталась в туалете. Согласно ее показаниям, спустя несколько недель ее вызвали в дом, когда Хесс лежал в госпитале, поправляясь после падения с лошади, и фрау Хесс уволила ее. Разумно предположить, что жена Хесса подозревала о развивающихся отношениях между Ходис и ее мужем. Впоследствии Ходис заключили в тюрьму, но не в блок 11, а в специальную тюрьму в подвале главного административного здания, которая, в основном, предназначалась для эсэсовских солдат, виновных в серьезных нарушениях. Это было странное место для содержания заключенной Освенцима. Но Ходис была не простой заключенной, и именно по этой причине ее поместили в тюрьму СС.

«Однажды ночью, – рассказывала Ходис Моргену, – я уже засыпала, и тут неожиданно в моей камере появился он [Хесс]. Я услышала, как он шепнул что-то вроде: “Тихо!”, тут включился электрический фонарь, и я увидела лицо коменданта. Он сел на край моей кровати. Потом придвинулся ближе, еще ближе ко мне и потянулся поцеловать меня. Когда я попыталась сопротивляться, он спросил, отчего это я такая недотрога. “Потому что вы комендант и женатый человек”, – ответила я. Наконец, он ушел»20. В ходе дальнейшего допроса Ходис призналась, что Хесс несколько раз ночью возвращался в ее камеру и что «в конце концов, мы вступили в половые сношения». Чтобы избежать встреч с эсэсовскими охранниками, Хесс входил в тюрьму не обычным способом – прямо вниз из своего кабинета наверху – а через собственный сад и бомбоубежище, примыкавшее к подвалу. Отыскав этот потайной ход в камеру Ходис, он убедил ее уступить ему и несколько раз занимался с ней сексом. Ходис даже подробно рассказывает, как однажды голый комендант лежал с ней в кровати, и тут прозвучала тревога, и ему пришлось спрятаться в углу камеры.

После нескольких недель в тюрьме СС ее переместили в блок 11. Но ее положение изменилось: теперь она была беременна. Она рассказывает, как Хесс, чтобы защитить себя, заставил ее подписать признание, что она спала с другими заключенными в лагере. Потом она провела несколько месяцев в заключении в блоке 11 и пыталась, но неудачно, сделать себе аборт. Элеонора говорит, что когда ее отправили назад в женский лагерь в Биркенау, она, наконец, сумела добыть «кое-что», чтобы избавиться от плода.

Сообщение Ходис о ее связи с Хессом не так однозначно. Первая проблема состоит в том, что она является единственным источником фактически всего, о чем рассказывает. Но Морген, кажется, верил ей, а он был опытным юристом. Кроме того, фантазии об отношениях с Хессом не принесли бы женщине никаких выгод, особенно учитывая, что Морген допрашивал ее, когда она уже вышла из Освенцима. Хесс так и не признался в связи с Ходис, но его собственная оценка отношений с женой говорит об обратном. Во время Нюрнбергского процесса он признавался американскому офицеру доктору Гилберту, что у них с женой редко бывал секс, так как она знала, чем он занимался в Освенциме. А в своих мемуарах он говорит пылкими словами об отношениях с ней, женщиной, о которой он всегда «мечтал».