Читать книгу "Вертикаль жизни. Книга 2. Несбывшиеся надежды - Семен Малков"

Ти водила мене у поля край села,

I в дорогу далеку ти мене на зopi проводжала,

I рушник вишиваний на щастя, на долю дала...

Эти верные друзья грудью встали на защиту Артёма, невзирая на давление со стороны начальника и секретаря парторганизации института. На его счастье Рябоконь был членом парткома, а Антоненко, замещавший заболевшего председателя профкома, участвовал в заседаниях. Дипломатичный и обаятельный, прочнист без особого труда добился, чтобы возглавить комиссию по заявлению Хлебникова поручили Рябоконю. Правда, секретарь парткома не преминул возразить:

— А не повлияет ли на него Гальчук? Тот ведь поддерживает Наумова.

— Вы же знаете его принципиальность. Рябоконь Галь-чуку не поддастся. Он выяснит все, как есть, — заверил секретаря Антоненко, ничуть не кривя душой: — И потом, он знает этот вопрос лучше всех. Если во главе комиссии вы поставите другого, то Рябоконь, — привел он неотразимый довод, — обидится, убедительно выступит против, и члены парткома его поддержат.

Счастье вновь улыбнулось Артёму. Выводы комиссии, подкрепленные документами, для Хлебникова были плачевными.

По настоянию Гальчука Хлебников был переведен в другой отдел, сплетни постепенно умолкли, и на работе у Артёма обстановка нормализовалась. Но все же о защите диссертации в ближайшее время нечего было и думать. «Ковач прав. Без его поддержки у меня ничего не выйдет, — пришел к выводу Артём. — Неужели, чтобы стать доктором наук, мне так же, как Иванову, придется уйти из института?»

Он уже всерьез стал подумывать о переходе на преподавательскую работу, но судьба сама решила за него эту сложную проблему. Руководство министерства, по неведомым причинам, создало вместо единого научно-исследовательского центра два института, специализировав один — по разработке требований к авиатехнике и государственным испытаниям самолетов и двигателей, а другой — по их эксплуатации и ремонту.

И вновь фортуна оказалась благосклонна к Артёму, так как Ковач остался в Шереметьево, начальником летно-испытательного института, а его перевели, вместе со всеми друзьями, в новый институт и предложили возглавить агрегатный отдел.

* * *

Казалось бы, теперь открываются благоприятные перспективы для успешной защиты в Киевском институте. Но не тут-то было! Против своей воли он оказался втянутым в противоборство, породившее врагов, которые учинили ему новые препятствия на пути получения докторской степени. «Ну почему всюду идет вечная борьба за власть, далее в науке? — удрученно думал он, видя сколько сил и энергии тратится зря на эти распри. — Какой большой урон ее развитию наносят честолюбцы!»

А борьба эта развернулась с первых дней существования нового института. Его начальником, по одному Богу известным причинам, был назначен никому не известный ни в Аэрофлоте, ни в авиационной науке здоровенный армянин — полковник. Скорее всего, высокие покровители «устроили» ему эту должность для получения генеральского звания. И как это происходит повсюду, полковник привел с собой и назначил на руководящие должности целую команду своих друзей-военных.

У военных был собственный институт эксплуатации и ремонта авиационной техники, и специалисты-аэрофлотовцы почувствовали себя незаслуженно обойденными. Недовольство коллектива, в основном состоящего из гражданских, подогревалось и тем, что военное руководство было недостаточно компетентно из-за различных условий эксплуатации самолетов и двигателей, которая была намного интенсивнее в гражданской авиации.

Понимая это, начальник института назначил своим заместителем Гальчука, как наиболее авторитетного специалиста по срокам службы и межремонтным ресурсам самолетов Аэрофлота. Но большинство других руководящих должностей досталось действующим военным и отставникам. Этим были недовольны также в министерстве гражданской авиации. Началась отчаянная подковерная борьба за замену полковника на «своего», дошедшая до ЦК партии.

— Ты не имеешь права стоять в стороне от нашей борьбы! — убеждал Артёма Гальчук, который, как уже было известно, тоже рассматривался «наверху», как кандидат на должность начальника института. — Нельзя терпеть, чтобы нами командовали военные. Они не знают специфики Аэрофлота, они только мешают работать!

— Но ты ведь знаешь, что мне предстоит защита, и нельзя наживать врагов, — пытался уклониться от внутренних интриг Артём. — У армейцев крепкая смычка, и отставники есть в ученом совете Киевского института. Да и как я могу помочь вам скинуть нашего полковника? Говорят, он — зять аж самого...

— Вот именно! Мы уже все о нем знаем, — раздраженно перебил его Гальчук. — Поэтому и мобилизуем все силы. Дело дошло до ЦК, и надо ожидать проверки. Важно, чтобы весь коллектив был против, и ты, пожалуйста, не подведи!

— А сколько продлится эта борьба? Братцы! Дайте мне сначала защититься, — взмолился Артём. — Мне сказали, что в совете Киева один из бывших военных тоже армянин. Уж он-то в отместку постарается, чтобы меня прокатили.

— Не трухай, все у тебя будет в порядке, — сказал Гальчук. — Знаю я этого завкафедрой. Он — вредный тип, но поперек мнения Дейнеко не пойдет. А ректор тебя поддержит. О нас же, когда придем к руководству, и говорить не приходится! Поверь, все решится очень скоро! Министерство направило в ЦК свои кандидатуры. Меня туда уже вызывали. Так что каша уже заварилась. Если не я, то все равно будет кто-то из наших.

— Ковач, например, — усмехнулся Артём. — Он ведь тоже «свой».

— Можешь не волноваться! Такого в проекте нет, — отрезал Гальчук. — Я знаю, кто еще в списке, но об этом говорить не стоит.

Действительно, очень скоро «гражданская партия» одержала победу. Однако новым начальником института назначили не Гальчука, а добродушного гиганта Цвет-ко, известного специалиста по эксплуатации авиадвигателей. С ним Артём много лет был тесно связан по работе, и даже пару раз, будучи в командировках, жил в одном номере. Цветко, старше их с Гальчуком по возрасту, пользовался особым почетом, так как в войну партизанил в лесах Белоруссии.

— Не надо меня утешать. Сделали то, что хотели, — не выдавая разочарования, ответил Гальчук, когда Артём по-товарищески ему посочувствовал. — Мою, и еще две кандидатуры, подали в ЦК лишь для того, чтобы «пробить» Цветко.

— Это каким же образом? — поразился Артём.

— Такой хитрый тактический ход, — объяснил Гальчук. — У нашего полковника там «мохнатая лапа», и Цветко сначала отклонили. Министерство тут же выдвинуло следующего и дало понять, что будет продолжать, пока не добьется своего. В ЦК это усекли и предпочли назначить бывшего партизана.

Артём, как и все, исключая «партию военных», был доволен назначением Цветко, которого знал как очень хорошего специалиста и порядочного человека. Однако борьба между аэрофлотовским коллективом и той командой, которую привел с собой в институт бывший начальник, только обострилась и это грозило серьезными неприятностями.

* * *