Читать книгу "The офис - Андрей Донцов"

– Так давай я тебя до шлюхи подброшу, чего ноги-то топтать.

– А тебе не по дороге: я к той, что в соседнем селе.

– Ну так проедем в соседнее село – чай два седла.

Нехитрая передвижная конструкция Борзухина была собрана из двух велосипедов и действительно имела два седла и четыре колеса.

Доехали быстро. Шлюху в своем селе Угрюмый не любил и ездил в соседнее.

– Что за странные имена вы им даете. Надо ж так бабу прозвать… – привычным образом ворчал Борзухин, крутя педали. – Нет бы там Лулу или Зизи, а то давеча Федор встает и говорит: пойду трахать нашу Ипотеку. Что ж за имя такое – Ипотека?

– Ты мне, Борзухин, эти свои гламурные штучки брось про Зизи, да про Пипи, а то напущу на тебя детей мужицких, они из рогатин-то устроят решето из твоего драндулета.

– Да я нет, – испугался Борзухин, – я гламур никогда не любил. И в прежние годы… Жрут наркоту и ничего своими руками не производят…

– Ублюдки, – согласно кивнул Угрюмый.

Они проезжали поля с выжженными руинами особняков. Мужики не стали жить во дворцах прежних мерзких гламурщиков и их прихлебателей и сожгли их, на фиг. Гламурщики же в свое время от них сторонились, окружали свои коттеджные деревни высокими заборами, ставили охрану на въезде, а сам въезд делали по пропускам, теперь вона – где их могущество… В пепле и руинах… Теперь уже мужики окружают свои картофельные поля охраной от всякой снующей городской нищеты…

Угрюмый высадился недалеко от деревни и поплелся к своей новой возлюбленной.

– Ну, передавай привет своей Инфляции, – крикнул ему Борзухин и поехал за электриком.

Другое село не впечатлило Борзухина. Вокруг были запустение и разруха. Дома только выжигались, а новые не строились… Машину здесь никому не втюхаешь…

У Угрюмого в селе хозяйство первого класса – сохранились рецепты выращивания не только картофеля, но и огурцов, дважды всходили помидоры, и дети ели их на майский трудовой день…

«Я б за помидорину – красную и сочную – убил бы кого угодно…» – грустно подумал Борзухин.

Настроение Угрюмого несколько испортили три мужичка, которых он встретил пока шел по полю, дорога здесь до домов не доходила. Они долго пытались ему что-то объяснить:

– Ну… ты… у нас в селе… баба наша… вроде… а ты сумляшись… взасуй… тока оно и не работать на возделанье…

Не первый раз Угрюмый замечал, что с ним в этой деревне пытаются поговорить на каком-то своем неизвестном наречии… Если у каждого села образуется свой язык, выполнение его стратегических задач сильно усложнится. Это все от жизни без телевизора. Без первой программы – у каждой деревни свой говор.

Угрюмый попробовал сделать свою интонацию максимально грозной:

– Я для вас сколько добра переделал? Забываете хорошее? Быстро забываете? Да у вас в селе и торговли своей нет… Жили бы без спичек и соли, без сахара и резиновых сапог. Курили бы тоже свой картофель… Из-за бабы будем ссору затевать? Вам не дает – а мне дает, и то – может, оно так-то и лучше для вас. Ко мне исправно ластится, а вы заведите себе кого угодно еще… вам никто запрет на это не даст.

Мужики в очередной раз отступили, недовольно что-то бухтя.

Угрюмый зашел в избу на краю деревни.

Шлюха по имени Инфляция, в смешном объемном рубище и с нелепыми на этом фоне гигантских рукавов тонкими руками, с бледным лицом и большими как у лани испуганными глазами, вскочила, сбрасывая с себя уродующую ее стройную фигуру верхнюю одежду.

Она выглянула в оконце, задернула застиранную занавесочку с вышитым узором из ягодок и грибочков и бросилась ему на шею, рыдая от счастья…

Он поцеловал ее долго-долго, затем посадил к себе на колени, стал гладить по волосам и жаловаться на жизнь:

– Надоело мне все это…

– Я вижу, как ты мучаешься… раздевайся, нет никого вокруг, Вадим…

Угрюмый подошел к стулу, снял фуфайку, бороду и сапоги. Пошел к рукомойнику смывать клей с лица.

– Тяжело тебе так притворяться, да? Милый…

– Притворяться я всегда любил, Алена. Сколько себя помню – даже на работе в офисе такие спектакли разыгрывал, бывало… Да ладно, что теперь… Где они сейчас, наши офисы?

– Я боюсь, Федор-тракторист меня узнать может, надо было подальше мне поселиться. Опасно в такой близости… Он хоть и дурень, но лица-то запоминает…

– Я ему запретил в этой деревне показываться. Он меня слушается… Знаешь, что тяжелее всего?

– Что?

– Спирт картофельный. Приходится его пить с ними… Ужасно после него приходить в себя – словно с того света возвращаешься. Ходишь дня три как контуженый, и настроение такое, все время покаяться тянет. Упасть на колени и все им рассказать…

– Он самый крепкий в мире, говорят, мне наливали…

– Ты не пей… Тебе это незачем…

– Они ведь и не знают там, в городах, что никакой технологии выращивания картофеля нет: бросаешь его в землю, и он сам растет. Ты расскажи кому-нибудь из бывших москвичей, может, они организуют где хозяйство и самостоятельное поселение. Без этих киборгов… Боже мой… Зачем я осталась тогда, были же билеты в Чехию уже куплены…

– Не все так просто с этим картофелем, понимаешь… Ты вот сажать его как собираешься?

– Просто выкопаю ямку, положу проросшую картофелинку, сверху навоз и закопаю до осени.

– Глупышка моя, ну покакаешь ты сверху на какую-нибудь картофелинку, а где ее взять, проросшую? Чтобы проростить – надобно запас иметь. А у нас людям в городах жрать нечего… Может, по одной кто-то и закапывает, но на это все не выживешь…

– Ты уже иногда начинаешь говорить с этим дурацким акцентом…

– Не горюй, Алена, у меня знакомые хорошие уже прибрали к рукам завод по производству резиновых сапог… Мужики ведь не смогут без натурального обмена. Все равно им надо торговать. А это наш шанс… Мы здесь нужны, понимаешь? Чтобы изнутри контролировать ситуацию. Побудь со мной еще полгода, потом отправлю тебя к ним эйчаром. Мне здесь совсем будет плохо без тебя…

– Чего ты добиваешься здесь? Поехали вместе… сейчас прямо…

– Все равно все идет к тому, что будут создаваться органы самоуправления, я хочу занять какой-нибудь важный пост. Не сможет каждая деревня существовать обособленно – мы уже торгуем за четыре села… Я им напою в уши про скидки и оптовые закупки… Когда я стану кем-то здесь, в деревне, – нам всем будет проще… Будет проще восстанавливать цивилизацию… Все что мы потеряли. Будем мы еще работать в офисах и есть в ресторанах… Если не мы, так дети наши… Тут семью одну подвезу, поможешь им обжиться. Четыре толстые тетки, мужичонка вполне деревенского вида и трое детишек…

– Иди ко мне, любимый… Я иногда так рада, что все это случилось… Я в итоге нашла тебя, свою настоящую любовь… Без расчета и планирования… Милый…