Читать книгу "Две недели в другом городе - Ирвин Шоу"

Джек оделся. Голова была тяжелой, кончики пальцев — слегка онемевшими. Он взял пакет Деспьера и спрятал его в шкафу под стопкой рубашек. Солнечные очки скроют воспаленные глаза от пристального взгляда Делани.

Собравшись уходить, Джек заметил на полу возле двери конверт. Наклонившись, чтобы поднять его, он испытал легкое головокружение. На конверте не было ни фамилии, ни адреса. Джек вскрыл конверт непослушными пальцами, подозревая, что это очередной ночной приступ, отголосок кошмаров.

«Эндрюс, — прочитал он. Послание было написано красными чернилами нервным, торопливым почерком. — Мне попалась цитата, которая касается вас. Это Плиний в изложении Леонардо да Винчи. Вы интересуетесь естествознанием? Вот она:

Могучие слоны обладают качествами, редко встречающимися у людей, а именно: целомудрием, сдержанностью, чувством справедливости, уважением к традициям. Когда нарождается молодой месяц, они идут к реке и тщательно моются в ней; поприветствовав таким образом планету, они возвращаются в леса.

Они очень стыдливы и спариваются только под покровом ночи, тайком; прежде чем вернуться в стадо, они моются в реке.

Помните о слонах, Эндрюс, будьте стыдливы, смойте с себя грязь. Брезач».

Джек оцепенело уставился на тонкий листок. Значит, к двери подходил Брезач, подумал он. Этот парень — сумасшедший, он способен на все. Только безумец мог подкрасться к его номеру в три часа ночи, чтобы оставить подобное послание.

Аккуратно сложив конверт, он сунул его в карман. Потом заставил себя открыть дверь, ведущую в коридор.

И все же дни были сносными. Ночи давались гораздо труднее.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Он прождал в ресторане до половины третьего, пообедал, долго пил кофе, но Вероника так и не появилась. Джек вернулся в гостиницу, но не нашел там записки от девушки. Раздраженный, он решил забыть о ней, подняться к себе и вздремнуть. После тяжелой ночи сеанс дублирования показался Джеку особенно утомительным. Морис ворчал на друга, иронизировал по поводу его внешнего вида. «Господи, — сказал Делани, — можно ли ожидать хороших результатов, если ты трахался целую ночь?»

Джек резко оборвал Делани и попытался собраться, но последствия истекшей ночи давали о себе знать. Ему следовало выспаться, но он чувствовал, что не заснет, не попытавшись найти Веронику.

Джек назвал Гвидо отель, где жила девушка. Шофер, вероятно, хорошо поел, он был жизнерадостным, разговорчивым. Джек предпочел бы вздремнуть в тишине на заднем сиденье.

— Франция, — сказал итальянец, сорвавшись с места, когда зажегся зеленый свет, и тут же резко затормозив, чтобы не сбить старика с портфелем. — Франция — вот это страна!

Он говорил на французском языке, служившем им связующей нитью.

— Французы — избранники Бога. У них есть все. Плодородные земли, полезные ископаемые, самые красивые женщины. Они не страдают от перенаселения. Это их самая большая удача. Они контролируют рождаемость. А в этом бестолковом итальянском инкубаторе женщины каждый день рожают по двадцать тысяч будущих безработных. Франция даже ввозит к себе рабочую силу.

Гвидо покачал головой, удивляясь небывалой удачливости французов.

— Там человек чувствует себя как король. — Он громко вздохнул. — Мне надо было там остаться. Когда мой батальон передислоцировали, мне следовало дезертировать и остаться во Франции. Позже я смог бы получить гражданство. Лучшие месяцы моей жизни я провел под ТулономМой капитан был жуликом, он продал нас женщине, с которой крутил любовь; она владела виноградниками, на которых мы проработали всю весну и лето. Эта дама была аристократкой. Она говорила нам: «Мои несчастные мальчики, вы проиграете эту войну, многие из вас скоро умрут, так пейте же сейчас столько вина, сколько хотите». Вино, изготовляемое на побережье, весьма крепкое; она относилась к нам с пониманием и, заставая нас спящими под оливами, никогда не жаловалась капитану. Если уж работа неизбежна, — назидательно заметил Гвидо, — всегда лучше работать на аристократа.

Гвидо сообщил, что ему платят тысячу шестьсот лир за каждый отработанный день. Эта сумма соответствовала двум с половиной долларам, он кормил на нее троих детей, но его отглаженные рубашки каждое утро сверкали белизной, туфли блестели, а волосы были аккуратно подстрижены.

Он водил машину, как истинный итальянец. Гвидо считал всех шоферов трусами, а пешеходов — проворными, как газели, поэтому он мчался через перекрестки на предельной скорости в расчете на то, что другие водители испуганно нажмут на тормоза или свернут в сторону. Он несся на всех пешеходов, будь то одноногий калека на костылях или пожилая женщина с ребенком, всегда сохраняя уверенность в том, что в последний миг они каким-то чудесным образом отпрыгнут в сторону. Гвидо с гордостью поведал Джеку, что за всю свою шоферскую жизнь он ни разу даже не помял бампера. Похоже, теория Гвидо, как и другие абсурдные итальянские принципы, подтверждалась практикой.

— Когда я читаю газеты, — продолжал Гвидо, — и узнаю о трудностях, которые переживает Франция, мне становится грустно. Особенно это касается Алжира. Я грущу, потому что в итальянских газетах между строк легко прочитать следующее: «Нас вышвырнули из Африки, мы терпели Муссолини, теперь ваша очередь, ваш Муссолини уже на подходе. Теперь мы будем поучать вас».

В этот момент Джек пожалел о том, что Гвидо выучил французский язык.

— Они не сумеют одержать победу в Алжире, — продолжал Гвидо.

Ожидая часами клиента, Гвидо располагал прекрасными условиями для чтения газет и размышлений на политические темы.

— Это партизанская война, а выиграть партизанскую войну можно только с помощью террора, тотального страха. Конечно, французы прибегают к террору, но они слишком цивилизованная нация, чтобы пойти по этому пути до конца, поэтому они потерпят поражение. Только немцы и русские способны одержать победу в такой войне. Но кто хотел бы быть немцем или русским?

— Вы состоите в какой-нибудь политической партии? — спросил Джек, проявляя невольный интерес.

Гвидо рассмеялся:

— Я работаю день и ночь. Есть ли у меня время заниматься политикой?

— Но вы голосуете на выборах?

— Конечно, — отозвался Гвидо.

— И за какую партию?

— За коммунистическую, — тотчас ответил Гвидо. — За кого еще голосовать человеку, если он зарабатывает тысячу шестьсот лир в день?

Автомобиль замер у светофора, и Гвидо повернулся к Джеку.

— Не обижайтесь, — вежливо сказал он. — Я сказал это, месье Эндрюс, только из уважения к вам. Когда другие американцы спрашивают меня, за кого я голосую, я всегда отвечаю — за монархистов. Американцам этот ответ нравится больше. Но вы живете во Франции и понимаете Европу, хоть вы и богатый американец. Почему бы не сказать вам правду?

Он уставился на дорогу. У следующего светофора Гвидо снова повернул голову.