Читать книгу "Атолл "Морская звезда" - Александр Насибов"

— Будто собака, — вдруг сказал Ловетти.

— Собака? — переспросил Лашке.

— Полицейская ищейка, которой дали понюхать перчатку преступника. Она бежит по следу, и во всем мире для нее существует только один человек — тот, кого она должна настичь.

Двадцать шагов отделяют убийцу от его жертвы. Десять шагов. Кадр прыгает. Чувствуется — снимающий эту сцену оператор прилагает все силы, чтобы не отстать, перешел на бег, и кадр прыгает все сильнее, люди на нем мечутся из угла в угол рамки.

Расстояние между преследователем и его жертвой — два шага. Прокурор будто почувствовал опасность — оборачивается. Недоумение в его глазах сменяется страхом. Он видит, как преследующий его человек поднял руку со свертком. Бумага развернулась, обнажив ствол оружия. Ужас в глазах прокурора. Он выставил руки навстречу револьверу. А взгляд преследователя безучастен, будто человек все еще рассматривает фотографию за столиком бистро…

Выстрелы следуют один за другим, первые две пули — в человека, остальные дырявят распростертое на земле тело…

Камера зафиксировала: к месту происшествия бегут полицейские, хватают убийцу; револьвер, в котором расстреляны все патроны, висит в безвольно опущенной руке…

Действие основной части фильма завершено. Далее следуют кадры, в которых экспонируются газеты со статьями о происшествии: десяток фотографий убийцы и жертвы под кричащими заголовками. Во всех статьях подчеркивается: преступник тут же лишился сознания, а когда пришел в себя — утратил память. Он не смог назвать свое имя, рассказать, откуда приехал и где остановился на жительство, категорически отрицал свое участие в преступлении.

— Чем все кончилось? — спросил Ловетти. — Следствию удалось развязать ему язык?

— Не удалось. Человек вскоре умер.

— И это тоже было… запрограммировано?

— Конечно. Акцию я бы назвал многоцелевой. Первая цель — устрашение. Если подобное будет происходить достаточно часто, стране не избежать паники. А паника толкает обывателя в объятия правых сил. От них до нашего лагеря — один шаг… Вторая цель — дискредитация коммунизма. Мы в состоянии организовать убийство члена правительства страны, даже самого президента. А в кармане преступника могут оказаться подходящие документы — скажем, письма, изобличающие убийцу в связях с “левыми” экстремистами, или даже билет члена коммунистической партии.

— Это неоригинально. Уже был поджог рейхстага, и все знают, чем кончилось дело.

— А я до сих пор считаю, что всё тогда правильно задумали. Провал акции произошел по вине исполнителей: устроили гласный суд, позволили Георгию Димитрову выступить с речами. Для успеха же дела нужен был мертвый Димитров…

Наступило молчание. Хуго Ловетти сидел в глубокой задумчивости.

— В ваших словах есть резон, — сказал он после паузы. — Я бы сделал убийцу выходцем из Советов. Конечно, все должно быть организовано тщательно, солидно…

— Верно, потенциального исполнителя акции на какое-то время отправляют в Советский Союз. Пусть поживет там, обрастет связями, примелькается. А потом человек возвращается на Запад и стреляет в какого-нибудь лидера свободного мира. Представляете, какой будет эффект?

— На память приходит инцидент, когда были устранены король Александр и Барту[10]. А затем в Париже еврейский юноша Гриншпан убил немецкого дипломата. Это дало повод фюреру организовать “хрустальную ночь”. — Ловетти встал, прошелся по комнате. — Думаю, вы на правильном пути. Попрошу позже еще раз прокрутить оба фильма — хочу кое-что уточнить. Да и вообще мы вернемся к этому разговору. Я дрожу от возбуждения при мысли, что возникает возможность решить кардинальную задачу — столкнуть лбами две самые могущественные державы. Нет, что ни говори, проделана полезная работа!

Лашке встал. Поднялась с кресла и Аннели Райс. Итальянец протянул руку, Лотар Лашке пожал ее, но как-то неуверенно.

— Что такое? — сказал Хуго Ловетти. — Вы чем-то встревожены?

— Есть немного… — Лашке помедлил. — Должен заметить, что фильмы сняты давно…

— И с тех пор произошло нечто важное, изменившее ситуацию, ваши возможности?

— Именно так. Человека, готовившего обе акции, уже нет.

— Речь идет о мужчине, которого я видел в фильме, — того, что дает задание главному действующему лицу?

— Нет, о другом. Человек в фильме был всего лишь ретранслятором идей метра.

— А сам метр?

— Он бежал. Бежал, понимая, что не имеет шансов выжить.

— Бедняга лишился рассудка?

— Нет, был в полном здравии… Видите ли, я никогда не верил ему до конца, хотя он и стремился расположить меня к себе. Вы смотрели фильмы и убедились, как гениально поставил он обе акции. Оказалось, действовал с далеко идущими целями. Темнил. Усыплял бдительность стражей. И в конце концов бежал…

— У вас странный тон. Да, противника надо уважать, если это сильный человек, опасный. Но в вашем тоне — нежность!

— Эжена Бартье я хотел бы иметь другом, а не противником. Это был необыкновенный человек. Пробыл у меня свыше десяти лет и все это время не оставлял мысль о побеге, совершил много таких попыток. После каждой я ужесточал режим содержания пленника, а он — готовил новый побег.

— Однако в конце концов он понял, что живым ему не вырваться?

— Он все хорошо понимал. Хотел во что бы то ни стало доставить информацию нашим противникам.

— Зная, что сам при этом погибнет?

— Да.

— Но вы перехватили его?

— Когда он был уже мертв.

— Как все случилось?

— Бартье бежал из нашей подводной лаборатории. Она установлена на дне моря, где слой воды шестьдесят метров. Представьте себе рифовое образование, поросшее одной удивительной водорослью…

— Водорослью с особым качеством?

— Именно так. Бартье экспериментировал с этим растением, добывая из него нужный нам препарат. В фильме вы видели его действие. Так вот, в лаборатории жили двое — Эжен Бартье и помощник. Там, на дне, они дышали сжатым воздухом. Глубина моря шестьдесят метров, значит, давление семь атмосфер. В таких условиях никакой охраны не требуется. Ученый мог работать в районе дна — собирать водоросли нужного ему типа. А всплыть не имел возможности. Вам, старому ныряльщику, хорошо известно, что с такой глубины водолаз всплывает долго, несколько часов, чтобы произошло освобождение организма от растворенного в нем азота. Иначе неизбежна закупорка кровеносных сосудов газовыми пузырьками и — гибель.