Читать книгу "Плотина против Тихого океана - Маргерит Дюрас"

Было два часа дня. Вокруг бунгало собрались крестьяне, они пришли попрощаться с матерью. Сюзанна вспомнила, что видела их и ночью через оставшуюся открытой дверь гостиной, когда Жан Агости нес ее в кровать Жозефа. Женщина смотрела на них, не очень понимая, что они здесь делают. В глазах ее был все тот же страх.

— Капрал уехал, — сказал Агости. — Я посадил их в рамский автобус и дал денег. Он сказал, что больше не может терять ни дня и должен сейчас же искать работу.

Рядом с толпой крестьян в пыли играли совершенно голые дети. Крестьяне обращали на них ничуть не больше внимания, чем на мух, роящихся вокруг. Все ждали Жозефа.

Женщина, не в силах больше сдерживаться, заговорила.

— Во всем виноват Жозеф, — сказала она совсем тихо, — это из-за него она умерла.

— Никто в этом не виноват, — сказал Агости, — и Жозеф тут ни при чем.

— Жозеф будет думать, что это из-за него, — снова заговорила женщина, — и это будет ужасно.

— Он не будет так думать, не бойтесь, — сказала Сюзанна.

Женщина казалась совершенно подавленной. Она действительно была очень красива, очень элегантна. И ее лицо, без косметики, осунувшееся от усталости и волнения, все равно оставалось очень красивым. А глаза у нее были именно такими, как говорил Жозеф, очень светлыми, словно ослепшими от света. Она без конца курила и смотрела на дверь комнаты. Ее взгляд и сама она светились такой самозабвенной любовью к Жозефу, с которой ей, конечно, было уже не совладать.

Наконец Жозеф вышел из комнаты. Он окинул взглядом всех троих, не задержавшись ни на ком, и в его взгляде они прочли полнейшее бессилие. Потом, ни слова не говоря, он сел рядом с Сюзанной. Женщина вынула из портсигара сигарету, прикурила и протянула ее Жозефу. Жозеф с жадностью стал курить. Он не сразу заметил собравшихся вокруг бунгало крестьян. Наконец он встал и вышел на веранду. Сюзанна, Жан Агости и женщина вышли следом за ним.

— Если вы хотите посмотреть на нее, — сказал Жозеф, — входите. Пусть входят все, и дети тоже.

— Вы уезжаете? — спросил какой-то мужчина.

— Да, навсегда.

Женщина Жозефа не понимала местного языка. Она смотрела то на Жозефа, то на крестьян, растерянная, как бы явившаяся из другого мира.

— Они захотят забрать обратно вашу землю, — сказал другой мужчина. — Оставьте нам ружье.

— Я оставлю вам все, — сказал Жозеф, — и главное — ружья. Если бы мне пришлось остаться здесь, я сделал бы это вместе с вами. Но все, кто могут уехать отсюда, должны уехать. Я могу, и я уезжаю. Если же вы все-таки возьметесь за это дело, постарайтесь сделать его хорошо. Отнесите их тела в лес, повыше, за последнее селение, где положить их, сами знаете, на второй поляне — через два дня от них ничего не останется. Сожгите их одежду вечером на костре, да не забудьте про обувь и пуговицы, весь пепел потом заройте. Утопите машину где-нибудь подальше. Пусть буйволы дотянут ее до берега, положите большие камни на сидение и бросайте ее в топь, туда, где рыли, когда строили плотины, через два часа она полностью увязнет. И главное, не попадитесь. Упаси боже, чтобы кто-нибудь один явился с повинной. Пусть уж лучше тогда все примут вину на себя. Если вас будет сразу тысяча виновных, они ничего не смогут с вами сделать.

Жозеф открыл дверь в комнату матери, ту, что выходила на дорогу, а потом открыл и другую, что выходила во двор. Крестьяне вошли. Дети, обрадовавшись, принялись играть в салочки в комнатах бунгало. Жозеф вернулся в гостиную к Сюзанне и женщине.

— Надо что-то решать с похоронами, — сказал Агости Жозефу.

Жозеф провел рукой по своим волосам. Агости был прав.

— Я увезу ее в Кам этой ночью, — сказал он, — и там и похороню. Завтра.

Агости сказал, что лучше было бы похоронить мать здесь, сегодня же вечером. Женщина Жозефа придерживалась того же мнения.

Потом они оба уехали в Рам на «делаже». Жозеф, конечно, все понял про Агости. Оставшись наедине с Сюзанной, он тут же сказал ей, что уезжает в город и заберет ее с собой, если она захочет. Он попросил ее объявить ему о своем решении в последнюю минуту, когда он будет уезжать. Потом он пошел в свою комнату за патронташами и ружьями и свалил их кучей на столе в гостиной. Пока крестьяне спорили между собой, как им лучше все это спрятать, он снова сел на кровать к матери и все то время, которое у него еще оставалось, не отрываясь смотрел на нее.

Когда Агости с женщиной вернулись из Рама, было уже почти совсем темно. Они привезли сработанный туземцами гроб из светлого дерева, водрузив его на крышу машины. «Делаж» свернул с дороги и подъехал почти к самому бунгало.

Агости увел Сюзанну к мосту. Он не хотел, чтобы она оставалась в бунгало, пока Жозеф и крестьяне кладут мать в гроб. Как только они оказались одни, он сказал:

— Я не стану удерживать тебя, но если бы ты согласилась остаться хоть на какое-то время со мной…

Глухие, равномерные удары доносились из бунгало. Сюзанна попросила Агости замолчать. Она снова заплакала, как и вчера.

Потом она вернулась в дом. В гостиной плакала женщина Жозефа. Сюзанна зашла в комнату матери. Гроб стоял на четырех стульях. Жозеф лежал на кровати матери. Он перестал плакать, и опять его лицо выражало полнейшее бессилие. Он, казалось, не заметил возвращения Сюзанны.

Агости приготовил кофе и налил четыре чашки. Он же догадался зажечь ацетиленовую лампу в последний раз. И отнес каждому его чашку. Казалось, ему хочется, чтобы Жозеф поскорее уехал.

— Уже поздно, — медленно и глухо сказала женщина.

Жозеф поднялся. На нем были длинные брюки, хорошие ботинки из рыжей кожи, волосы были коротко острижены. Он избегал смотреть на женщину, а она напротив, ни на секунду не отрывала от него глаз.

— Едем, — сказал Жозеф.

— По-моему, сейчас это не так уж и важно, останется она со мной или нет, — вдруг резко сказал Агости.

— Я тоже думаю, что это не имеет большого значения, — сказал Жозеф, — пускай решает.

Агости закурил, он немного побледнел.

— Я уезжаю, — сказала ему Сюзанна, — иначе я не могу.

— Я не стану удерживать тебя, — сказал наконец Агости. — На твоем месте я поступил бы так же.

Жозеф поднялся, и остальные тоже. Женщина завела машину и развернула ее. Агости и Жозеф погрузили гроб.

Совсем стемнело. Крестьяне все еще не уходили: они ждали их отъезда. Но дети ушли вместе с заходом солнца. Из хижин доносилось их веселое щебетанье.