Читать книгу "Шаг в аномалию - Дмитрий Хван"

— Уходить надо, до Красного Яра. Видал я струг чутка выше, охраны, считай, нету.

Байкал, посёлок Новоземельский

Август 7137 (1629)

Родившегося в мае у Мышкиной сына назвали Ростиславом, Петренко настоял — дал имя в честь своего отца. За два с половиной месяца пищащий комочек округлился в розовощёкого карапуза с непомерным аппетитом. На подходе было ещё три женщины — медик из Мурманска и две из учёной партии. В самом центре посёлка заранее поставили просторную и светлую избу; прежняя, устроенная как медпункт, уже не годилась — небольшая да неудобно расположенная на отшибе, у первых ворот, она стала караульным помещением. А теперь для рожениц и маленьких детей будет свой, отдельный дом. Полиэтилена на окна ещё хватало, да со ставнями проблем не было, но разве это серьёзно?

— Да, надо решать проблему со стеклом. Что там нужно — кварц? Песок есть, отличный песочек. Уголь для высоких температур имеется. Хоть какое бы стекло сделать, чтобы свет пропускало, — большего нам и не требуется, — осматривая со Смирновым новый дом, заявил Петренко.

— Надо с Вячеславом поговорить, — согласился полковник.

Радек, случайно услышавший о стекле, сразу заявил, что идея неосуществима, а если и выйдет что-то, то это стекло будет тяжёлым, мутным и с неровными краями.

— У нас нет необходимого оборудования для производства стекла, забудьте об этом!

— А ты можешь что-нибудь предложить? — спросил профессора Ярослав.

— Я? Нет, я не могу. Что там было в Московии? Бычий пузырь или промасленная ткань. Но полиэтилен гораздо лучше, тем более быков у нас нет.

— Ясно… Но всё равно с нашим инженером надо пообщаться. Ярослав, пошли тунгусов в Белореченский, им на лодках привычнее. Сейчас я Вячеславу письмо напишу.

Посёлок Белореченский. Август

Казаки заложили по чертежу одного из мастеров Вячеслава две крупные лодки. Поменьше и поуже струга, они должны были быть более быстрыми на воде, а на их борта крепились сбитые щитами доски для защиты от стрел, при возможном нападении туземцев. На бумаге лодка чем-то напоминала ботик Петра Первого, только на строящихся планировалась крытая корма да мачта в центре. Прибывший из Удинского форта Кабаржицкий при обсуждении проекта настоял на том, чтобы на носу сделать орудийные лафеты. Приглашённый из Новоземельского Сартинов контролировал постройку бота, по ходу дела предлагая свои решения того или иного вопроса.

— А ну если сподобимся пушчонки сделать, то в самый раз будет, — говорил Фёдор Андреевич. — Ещё бы мотор ему и винт!

— Ну, пока у Репы только получается металл от земляных веществ отделять, белый чугун у него выходит. Эту крицу потом ещё очищать будут. А вообще, надо бы на том ручье, за северной стеной, запруду соорудить — меха качать водой гораздо лучше, — сообщил Вячеслав.

— Технологичней, — уточнил Кабаржицкий.

— Согласен, Владимир. Ручей тот нужно использовать.

— До мотора, видимо, ещё далеко, — констатировал Сартинов.

Евгений Лопахин сидел на левом берегу устья реки Белой, смотрел на реку, на лес да пожёвывал травинки — короче, находился в дозоре. На левом берегу редут, как назвали это сооружение из небольших блоков отёсанного известняка и наваленной земли, был уже закончен, на правом оставались ещё небольшие участки строительства. Укрепления представляли собой участки круговой обороны, нечто вроде некрытого дота. Подобное укрепление сейчас сооружалось на мысе острова посреди Ангары, только оно должно было быть несколько крупнее, и по двум сторонам укрепления возводили деревянные башенки.

Тунгусов он заметил издалека, шли две лодки, причём шли они целеустремлённо в устье Белой. Кликнув Саляева, он посмотрел в бинокль. Тунгусы как тунгусы, пусть поближе подойдут. Ринат тоже посмотрел в бинокль, определил в первой лодке сына Алгурчи.

— Куросава плывёт, — ухмыльнулся он.

Проплывая мимо солдат, Огирэ приветливо помахал им бумажным конвертом, зажатым в руке.

— Здравствуйте! Я с вестями от полковника!

«…Вот и Радек заверил, что стекла не получится. Вячеслав, ты подумай, что можно сделать. Возможно ли стекло сделать или точно нельзя? Да и вообще, Андреевич, с тобой пообщаться надо, захвати Володю Кабаржицкого, когда поплывёте к нам».

— Стекло? Радек прав, думаю. Никакого стекла не выйдет. У Репы в кузнице уже получилось стекло пару раз — спёкшийся тёмный кусок. В принципе реально сделать, но, конечно, этому стеклу будет далеко до того, к которому мы с вами все привыкли.

— А зачем стекло, Вячеслав Андреевич? На Байкале городок был, то есть он есть. Короче… — запутался в словах Кабаржицкий.

— Ты о чём, Володя?

— О Слюдянке, слюде то есть!

— А ведь верно, слюда — отличный вариант для наших окон, они у нас небольшие. Заодно и осмотр местности сделаем, а то Ангару мы оседлали, а что у нас творится рядом — не знаем.

— Это крайний юго-запад Байкала. Можно отправить туда один струг на разведку. Если местных жителей встретим, то они должны будут знать о блестящем материале, — сказал Владимир. — Ну что же, решили! Но людей придётся задействовать смирновских, я уже не могу выделять своих на такое путешествие. Как два наших ботика построим, так и отправимся.

Ангара

Октябрь 7137 (1629)

Максим Рязанцев, столяр-краснодеревщик из Архангельска, вёл по реке связку из трёх плотов с известняковым камнем и цементом к Ключ-острову, где сооружалось небольшое укрепление напротив Удинского форта. Эта крепостица на островке должна была запирать Ангару от попыток чужаков пройти выше по реке. В ней сейчас находилось три десятка человек, большинство — из Новоземельского посёлка, и оба ботика, недавно введённых в строй и ставших первыми, не считая трофейных стругов, ласточками речного флота Ангарского края. По этому поводу бывший капитан БДК-91 уже потирал руки, надеясь на нечто большее. Удинский форт, как базовый элемент обороны границы, был, выражаясь современным языком, сдан в эксплуатацию да всячески облагорожен. На его башне установили на длинном флагштоке одно из четырёх имеющихся полотнищ бело-сине-красной расцветки.

Взгляд Максима рассеянно скользил по тянущимся ангарским берегам. Потерявшие листву кустарники и деревья, оттого кажущиеся редкорастущими, сменялись стоящими стеной хвойными великанами, проплывали луга и перелески. Рязанцев оглядывал берега, мысленно приглядывая место, где бы можно было поставить домик, распахать землицу и осесть себе тихонько, растя детей. Эх! Подобные мечтания сразу вызывали у Максима горький комок в горле, и подступали, готовые вырваться наружу, горькие слёзы. На той стороне аномалии, в Архангельске, у него осталась беременная жена, родители, брат, куча друзей… А красивых мест, словно в насмешку, тут было во множестве. Да ещё хорошо, что угроза голода постепенно отступала. А ведь поначалу это сильно давило на нервы, люди вспоминали, как можно прокормиться в тайге. Уж дело доходило до корневищ камыша!