Читать книгу "Диспетчер атаки - Станислав Шульга"

«Какого черта?!.»

— Стойте!

Ковецкий обернулся, переложил футляр из одной руки в другую и продолжил свой путь к выходу.

Она догнала его и встала перед ним. Ковецкий едва успел остановиться, качнувшись всей своей массивной фигурой.

— Вы не можете уйти вот так! Вы же!.. Вы же лишаете его всего, к чему он шел! Зачем так?! Зачем?!. Славик художник, вы наносите ему травму, от которой он не сможет оправиться! Он же хочет творить, а вы, вы… это все равно что поломать руки скульптору…

Он обошел ее и снова направился к выходу. Катя опять обогнала его, но теперь, видя, что он не собирается останавливаться, начала пятиться назад.

— Вы не можете сделать так! Это нечестно! Он два года делал этот проект, он жил им! Вы поступаете несправедливо!..

Катя продолжала говорить, почти кричать, вызывая на себя вопросительные взгляды пассажиров и персонала. Половина из них вряд ли понимала смысл ее слов, но ее интонации и жесты были более чем красноречивы. Ковецкий не отвечал на этот поток эмоций, продолжая смотреть на нее спокойным взглядом. Видя это безразличие, она осеклась и прекратила кричать и размахивать руками. Ее голос стал насмешливым:

— Вы ему завидуете, да? Он талантливее ваших архитекторов, они не могут сделать то, что сделал он. Ведь так? Потому что если бы они могли сделать то, что сделал он, вы бы не пришли бы к нему и не стали шантажировать его, делать разные заманчивые предложения и угрожать. Делать все, чтобы он отдал вам это. Да, GK умеет делать таланты, умеет развивать врожденные способности и клепать гениев на конвейере… Как бы не так, фигушки. Если бы вы могли… ну к чему это я? Вы этого не смогли, а пришли к нему и отобрали то, что уже сделано. И не надо рассказывать о том, что он нанес ущерб и может это компенсировать… Ничего, он сделает другой кластер. Лучше этого. А потом другой. Будут еще проекты и такие, что вы все там у себя от зависти сдохнете. Он создаст такой кластер, по сравнению с которым этот — ерунда, детские игрушки…

— Он ничего больше не создаст. — Она не ожидала этой реплики, настроившись на длинный и безнадежный монолог.

— Что?..

— Он не создаст ничего нового. В лучшем случае что-то очень похожее на этот кластер. После чего вы будете очень долго ждать от него новых откровений.

— Вы ничего не понимаете! Вы не можете понять его творчества и потому отрицаете его… То, что он создал это…

Ковецкий прервал ее:

— Он не создаст ничего нового, Екатерина.

— Вы ему завидуете? Да, да, вы ему завидуете! Он был вашим учеником, и он оказался талантливее вас. И теперь вы ему завидуете и хотите отобрать то, что он создал. Он будет создавать и творить, он этим живет и это нельзя остановить. И вы еще увидите, на что он способен. Вы завидуете ему…

Ковецкий резко остановился.

— Все, что угодно, только не зависть. И творчество для него — это только средство, инструмент. Цель совсем иная. Найти нору поглубже и спрятаться там. Кластер ему нужен, чтобы получить деньги, возможность купить отдаленный домик где-нибудь на Западном побережье и спрятаться там. Он в тупике, и если вы это не понимаете, то тем хуже для вас.

— Почему нора? Почему тупик? Вы не видели, как он работает, в том, что он делает, смысл его жизни, и вот так отнять… Почему вы так думаете?!

— Потому, что у меня есть основания. У вас их нет.

— Да неужели?.. Что вы вообще знаете о нем?

— Феноменальная память, недюжинный интеллект. Но все, чем оперировали эти мозги, было коллекцией банальностей, мусором вчерашних вечерних новостей. Чушь, которая составляет девять десятых содержания кластеров в Шельфе. Он довольно быстро понял, что то, что ему преподавали, было таким же мусором, только более старым. Старые сказки типа давно переработанной теории поля или догм квантовой механики. Вокруг него был хаос, бардак, море информации, в котором нет ни одного берега. Он чувствовал это. Но не видел, за что можно уцепиться. Все его способности уходили на то, чтобы забивать баки девушкам и дразнить профессоров на лекциях, ставя их в тупик своими рассуждениями, которые они не могли опровергнуть. Университетский любимчик, звезда факультета. Но под маской шута был растерянный парень, не знавший, куда ему приткнуться в этой жизни. Таким он пришел к нам.

— Вы дали ему смысл жизни?

— Нет, он прошел ряд тренингов, больше ничего. Никто не пытался дать ему смысл жизни.

— Но он ушел. Почему?

— Дальнейший тренинг был возможен только после продления контракта и поступления на работу…

— В клан, — едко уточнила она. Ковецкий пропустил это мимо ушей.

— …Он не стал этого делать, и мы расстались.

— Теперь же вы мстите ему за то, что он не остался с вами тогда и достиг того, кем он является сейчас. Кем он стал без вас, без ваших тренингов, в одиночку.

— Вы очень упрощаете ситуацию и видите не то, что нужно видеть. — Ковецкий сделал паузу. — Его приступы гнева, которые сменяются резкими подъемами настроения, слезы и тут же широкая улыбка на лице. Рассказы о том, что нас контролируют через Сеть, оболванивая глупыми шоу и ненужными новостями. Рассуждения о том, что он переиначит все это, что он покажет всем, на что он способен. Что хаос, который нас окружает, программируем и подконтролен определенным силам. При этом он работает допоздна и мало спит.

— Откуда… откуда вы знаете это? Вы следили за нами?

— Нет, таким он был, когда пришел к нам. У него была стагнация в закрытой фазе.

— Что?..

— Это внутренняя терминология. У старой школы психологов это называется шизофренией. Обострение вялотекущего процесса, с плавным переходом туда, откуда можно вытянуть только с помощью интенсивной химии и гипноза. Мания преследования, бегство от реальности, замыкание в себе и на себе. Он был таким. Судя по тому, что он сделал этот кластер, дело не изменилось к лучшему, как раз наоборот. Это тупик. И гораздо более глубокий, чем был до этого.

— Вы хотите сказать, что он болен, сходит с ума?

— Нет, он не сходит с ума. В этом нет ничего страшного. В подобных тупиках живут и заканчивают свою жизнь очень многие. Некоторые с успехом эксплуатируют свои комплексы и страхи, выставляя их на показ за умеренную плату. Становятся классиками при жизни, имеют толпы поклонников. В благоприятном сценарии Славика ждет примерно такое же будущее. Эксплуатация одной-двух тем, периодическое издание новых вариаций об одном и том же. В менее благоприятном он окажется в клинике и надолго. Иногда такая шизофрения заканчивается тяжелым аутизмом, глубокой замкнутостью в себе. А с такими людьми тяжело, очень тяжело.

— Я его люблю.

— А он вас?

В его глазах не было иронии или злости. Он просто задал вопрос.

— Он… Да, он тоже меня любит.

— Хорошо, если так.